Антирелигиозная работа в начале СССР велась в основном против Православия

[Лидия]

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]

Светскость нашего государства утверждается в Конституции и для многих граждан означает бесправие или возможность гонений на Православие, в отличие от других идеологий или вер. Интернет полон картинок, утверждающих "отсталость или варварство" православных , не будут сейчас их приводить. Однако в той же Конституции светскость рассматривается как равенство людей с разным политическим и религиозным выбоом, что зачастую не соблюдается людьми атеистического или антиправосавного толка. К сожалению и СМИ дают к этому не мало поводов. Они рассказывают что Православие худшая из христианских религий. Это делал к примеру Познер на Первом канале, а так же просто воевал с Православие Невзоров на ресурсе. который получал деньги от Госструктуры.
Неравноправие и гонимость Православие видно не только в поливании грязью православных граждан и Иерархов в СМИ и ТВ, но и в отношении властей к разным религиям. так во время ковида кришнаиты открыто ходили со своими песнопениями по Москве, а православным запретили Крестные ходы. Да и сейчас ходы запрещены, а вот мусульманам разрещены их моления на улицах и площадях. И опять же рождается вопрос, а на сколько государство светское жизнеспособно, если оно зачем-то завозит себе религиозных людей из других стран оставляя своих людей без работы и поливая их религию грязью. Это естественно изменит этноконфиссиональную карту государства, впрочем как и его устойчивость. Вспомним судьбу Югославии.

Однако обратимся к истории нашего государства когда оно напрямую говорило, что оно является антирелигиозным, то есть в советское время. Оказывается и тогда преследовали гораздо больше именно православных и в православных местностях. И даже рассказывали другим национальностям и людям других вер о том,что их угнетало Православие.

В 2016 году музей истории Религии выпустил книгу "Антирелигиозны пропаганда в СССР 1917-1941 года" Е. М. Лучшева.
Процитируем оттуда некоторые моменты:

В первые годы после Октябрьской революции агитационно-пропагандистская и репрессивная деятельность государства была направлена главным образом против Русской православной церкви, что давало повод русским националистам обвинять большевистский режим в гонениях на православие, в замене русского христианства «еврейской верой». «Такие мнения очень распространены среди отсталых масс... - писала М. Фрумкина, член Центрального бюро евсекций при ЦК РКП(б). - Агитация контрреволюционеров, целиком построенная на мотивах о жидах-комиссарах, искусно использует эти настроения: известно, свою веру жиды-комиссары в обиду не дадут».
Православный крен в агитационно-пропагандистской работе объяснялся отнюдь не мифическими симпатиями советских вождей к тем или иным религиям. Для советских руководителей, включая евреев, любая религия была лишь разновидностью «опиума для народа». Более того, «еврейские коммунисты стали самыми непримиримыми борцами с иудаизмом».
В условиях Гражданской войны Советская власть направляла свои силы на борьбу с главными политическими противниками, среди которых была и РПЦ - самая многочисленная и влиятельная российская конфессия, тесно связанная с силами контрреволюции. Большевики, несомненно, учитывали и состояние кризиса, в котором находилась Русская православная церковь. Неудивительно, что в отношении православия советское руководство проводило предельно жесткую политику, не уступая давлению националистов («шовинистической великорусской швали», как называл их Ленин), - хотя определенные меры предосторожности ему все же приходилось принимать. Так, Л. Троцкий в первые дни после Октября отказался от предложения Ленина возглавить Наркомат внутренних дел, ссылаясь на свое еврейство («к чему нам лишние осложнения?»). Ленин считал эти аргументы «пустяками», однако в конце концов уступил. М. Калинин в письме от 20 сентября 1920 года советовал П. Красикову: «Шпицберга надо заменить. Этим самым духовные круги будут лишены возможности главного довода насчет национальной мести и прочее...».
Государство поначалу пыталось заигрывать с исламом - второй по значимости религией в России, насчитывавшей около 30 миллионов последователей. Ломка традиционного уклада жизни в исламских регионах была сопряжена со значительно большими трудностями и опасностями, нежели в центральных областях России, поскольку создавала благоприятную почву для распространения антисоветской националистической идеологии. В. Ленин говорил на VIII съезде партии: «Что же мы можем сделать по отношению к таким народам, как киргизы, узбеки, таджики, туркмены, которые до сих пор находятся под влиянием своих мулл? У нас в России население, после долгого опыта с попами, помогло нам их скинуть. Но вы знаете, как плохо еще прошел в жизнь декрет о гражданском браке. Можем
ли мы подойти к этим народам и сказать: "Мы скинем ваших эксплуататоров"? Мы этого сделать не можем, потому что они всецело в подчинении у своих мулл. Тут надо дождаться развития данной нации, дифференциации пролетариата от буржуазных элементов...».
В течение ряда лет антирелигиозная работа на Советском Востоке практически не велась. «Она была затруднена отсутствием необходимых предпосылок для развертывания массового антирелигиозного движения: экономической отсталостью нацрайонов, отсутствием кадров пролетариата в части республик, более поздним установлением советской власти в неко-торых местах, темнотой восточных масс и их безграмотностью, затворниче-ством женщин и т. д.» - говорилось в резолюции по национальной работе, принятой на II съезде СВБ.
Советская пропаганда не только. воздерживалась от критики ислама, но и старалась представлять его в нужном для большевиков ключе - как притесняемую до революции религию, союзника Советской власти в борьбе против общего врага. Так, 20 ноября 1917 года Совнарком принял обращение, в котором говорилось:
«Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России!
Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов, Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».
Обращение Совнаркома «Ко всем трудящимся мусульманам» от 14 июня 1918 года призывало «революционных воинов-мусульман», прежде всего «мусульманский пролетариат», выступить под красными знаменами Мусульманской Социалистической Армии на защиту власти рабочих и крестьян.
Этот же подход демонстрирует плакат Д. Моора 1919 года, призывающий мусульман записываться во Всевобуч на кавалерийские курсы. На плакате напечатана надпись на русском и татарском (в арабской графике) языках: «Товарищи мусульмане, под зеленым знаменем Пророка шли вы завоевывать ваши степи, ваши аулы. Враги народа отняли у вас родные поля. Ныне под красным знаменем Рабоче-Крестьянской революции, под звездой армии всех угнетенных и трудящихся собирайтесь с востока и запада, с севера и юга. В седла, товарищи! Все в полки ВСЕВОБУЧ».

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]

Стремясь заручиться поддержкой последователей ислама, Советское правител.ьство 9 декабря 1917 года приняло постановление о возвращении мусульманам их святыни - Корана халифа Османа, вывезенного в 1869 году русской армией из Самарканда и хранившегося в Государственной публичной библиотеке. В январе 1918 года Коран был перевезен из Петрограда в Уфу и сдан в Центральное управление мусульман внутрен-ней России и Сибири. В августе 1923 года по ходатайству мусульман Туркестана Коран был отправлен в Ташкент. Газета «Безбожник» писала по этому поводу: «Передача "корана Османа" произвела на туземцев большое впечатление. Всюду и везде было слышно: "Как доброжелательно относится Советская власть к угнетенным народам! Она возвращает нам тот священный коран, который был отнят у нас царским правительством"».
В отношении ислама поначалу существовали некоторые законодательные послабления. Так, из трех советских республик, существовавших на территории Средней Азии в начале 20-х годов, в двух, Бухарской и Хорезмской, закон не предусматривал отделения Церкви от государства и школы от Церкви, в третьей же, Туркестанской, это отделение было декларировано сугубо формально и действовало только в отношении русского населения.

В первые годы Советской власти в ряде республик Средней Азии и на Кавказе наряду с советскими судами действовали шариатские суды, функционировали мусульманские начальные и средние школы - мектебы и медресе. В 1919 году в Туркестане были ликвидированы религиозные суды и школы, национализированы вакуфные земли мусульманских общин, однако постановление ЦК РКП(б) от 14 октября 1921 года восстановило эти суды и школы и частично возвратило вакуфные земли.
Благодаря осторожной национальной политике, дополняемой агитационно-пропагандистской работой, Москве удалось предотвратить массовый переход мусульман на сторону контрреволюции, что оказало существенное влияние на исход Гражданской войны. На Восточном фронте на стороне красных воевали башкирские и татарские части, общая же численность мусульман в Красной армии к началу 1919 года достигла, по некоторым оценкам, 250 тысяч человек.
Понятно, что уступки мусульманам были вызваны конъюнктурными соображениями и имели временный характер. Уже в 1918 году Народный комиссариат по делам национальностей начал издавать в Петрограде газ-ту на татарском языке «Утренняя звезда» («Чулпан»), ставившую целью «широкую пропаганду социалистических идей среди мусульманских трудовых масс и борьбу с реакционным влиянием мусульманского духовенства».

«Моноконфессиональный» характер антирелигиозной пропаганды начал преодолеваться с окончанием Гражданской войны, в период «бури и натиска» на антирелигиозном фронте. Большинство факторов, препятствовавших разворачиванию национальной антирелигиозной работы в регионах - националистические настроения, высокая религиозность населения и т. д., - продолжали сохраняться и в это время. «У нас не так давно было очень крупное недовольство якутов, которое и сейчас еще продолжается», в Туркестане «до сих пор идет восстание басмачей», на Украине «есть очень сильное националистическое движение», «мы имеем сейчас острый конфликт в Грузии», - говорил Н. Бухарин на XII съезде партии. На Чукотке даже в 1930-х годах расстреливали шаманов, призывавших соплеменников не подчиняться советским законам и ждать прихода американцев.

Неудивительно, что часть партийных руководителей придерживалась мнения, что антирелигиозную пропаганду среди национальных меньшинств нужно отложить на более отдаленные времена. Р. Ахундов, член ЦК КП(б) Азербайджана, говорил на партийном совещании в 1923 году: «Многие т.т., в том числе члены Политбюро ЦК РКП(б), думали, что в Азербайджане мы ведем антирелигиозную пропаганду очень усиленно. Я помню, в позапрошлом году Ильич думал, что мы "немного чересчур влево бьем"».
Однако другие руководители не видели непреодолимых препятствий для распространения атеизма среди «нацмен», - для них проблема сводилась лишь к выбору правильной тактики. «...Если, например, дагестанские массы, сильно зараженные религиозными предрассудками, идут за коммунистами "на основании шариата", - писал И. Сталин в 1920 году, - то ясно, что прямой путь борьбы с религиозными предрассудками в этой стране должен быть заменен путями косвенными, более осторожными».
Е. Ярославский, выступая в августе 1921 года на пленуме ЦК, ориентировал партийный актив на разворачивание антирелигиозной работы среди народов России. Он не отрицал, что у таджиков, узбеков, киргизов и других «отсталых в хозяйственном отношении народов Востока» религия является практически единственной формой идеологии и вести среди них антирелигиозную пропаганду «чрезвычайно трудно». Но вместе с тем он считал ошибочной позицию партийцев, выступавших против активной антирелигиозной работы среди нацменьшинетв.
«...У некоторых товарищей, - говорил он, - существуют опасения, что открытая постановка этого вопроса в коммунистической партии может оттолкнуть от нее широкие массы трудящихся Востока, усилить влияние мусульманского и буддийского духовенства и дать оружие контрагитации в руки агентов Антанты против Советской России. Но опыт показал, что такая контрагитация значительного успеха среди народов Востока не имеет...
Точно так же следует разработать и вопрос об антирелигиозной агитации и пропаганде в еврейской среде».
Августовский пленум 1921 года фактически обозначил начало нового, «поликонфессионального» этапа в развитии советской антирелигиозной пропаганды. Ее национальные аспекты стали регулярно обсуждаться на заседаниях АРК и партийных совещаниях по пропаганде, они становятся по-стоянной темой в выступлениях Ярославского, в партийных директивах. Так, например, в резолюции XII съезда РКП(б) по вопросам пропаганды, печати и агитации говорилось: «В силу ряда исторических и бытовых условий влияние неправославных церквей и духовенства среди нацмен было и остается еще поныне, особенно среди мусульман и католиков, сильнее, чем влияние православной церкви и духовенства в соответствующей среде. Антирелигиозная пропаганда среди нацмен должна учитывать эту особенность и приспособлять свои методы к особенностям соответствующей среды.
Должны быть организованы специальные кружки по антирелигиозной пропаганде среди соответствующих нацмен из коммунистов данной национальности и издана специальная литература».
Нельзя не заметить, что в отношении партработников к антирелигиозной работе среди национальностей проявлялся парадокс, присущий их отношению к антирелигиозной пропаганде в целом: с одной стороны, признавались трудности этой работы и связанные с ней потенциальные опасности, а с другой - демонстрировалась психология «шапкозакидательства», готовность идти напролом, не считаясь с объективными обстоятельствами.
Такая склонность к авантюризму была присуща болыпинству советских безбожников. «...По всему, что я знаю об общественном строе и отношениях в странах с магометанским населением, - заявлял в 1923 году И. Скворцов-Степанов, - полагаю, что политически бить магометанское духовенство, раскрывая его классовое существо, а вместе с тем и классовый характер религии, будет столь же легко и полезно, как это оказалось с православным и еврейским духовенством».
Гораздо большую озабоченность вызывало у Скворцова-Степанова западное, европейское христианство. «Католическое духовенство, - писал он, - куда более искусный и серьезный противник, чем истинно русское духовенство, в своей массе ограниченное, туповатое, по-средневековому невежественное, не способное к иезуитскому приспособлению и ловкому маневрированию».
......
Усиление в начале 1920-х годов борьбы с религией, кампания по изъятию церковных ценностей способствовали росту антисемитских настроений в обществе. Акции протеста, вызванные антицерковными мероприятиями, обычно проходили под националистическими лозунгами. В ряде случаев уличные беспорядки проявляли тенденцию к перерастанию в еврейские погромы.
Учитывая это, некоторые инструкции в 1922 году требовали начинать изъятие церковных ценностей с синагог, а уже затем - из православных храмов и католических костелов. Л. Троцкий уделял синагогам особое внимание и подчеркивал, что при изъятии ценностей для них не должно делаться никаких послаблений.
Предлагалось также не использовать для антицерковных акций красноармейцев-евреев. В шифротелеграмме председателя ВЦИК М. Калинина и секретаря ЦК РКП В. Куйбышева от 8 апреля 1922 года говорилось: «...при работе в храмах присутствующие должны вести себя так, чтобы не оскорблять религиозных чувств (не курить, снимать шапки, не плевать), для охраны церквей и работы в них посылать исключительно русских».
Партийное руководство старалось не раскрывать публично имена Троцкого и других организаторов гонений на Церковь, выдвигая на первый план более подходящие фигуры. Роль такой ширмы чаще всего исполнял председатель ВЦИК М. Калинин. «...Именно его руководство партии избрало в качестве главного прикрытия своих действительных целей - и он послушно эту роль выполнял, подписывая все заготовленные Троцким и Уншлихтом бумаги, давая за своей подписью составленные другими интервью и статьи в газетах».
..............

И все же, несмотря на произошедшие перемены, антирелигиозная пропаганда первой половины 1920-х годов продолжала сохранять национально-конфессиональные диспропорции. «До последнего времени, - писала газета "Безбожник" в 1926 году, - вопрос о раскрепощении народных масс от религиозного дурмана развивался главным образом в направлении борьбы с христианством, мало затрагивая другие, так называемые "нехристианские" религии. Литература, газеты, устная пропаганда - все это в основном охватывало христианство (православие)».
Руководители-антирелигиозники, учитывая многочисленность православного населения, доминирующее положение РПЦ среди других конфессий и другие факторы, считали эту тенденцию закономерной. Вместе с тем они понимали, что в национальных республиках и областях бороться нужно прежде всего с местными религиозными верованиями и традициями. Причем заниматься этим должны представители нацменьшинств, знающие местный язык, религию, культурные и бытовые традиции. На это обстоятельство обращал особое внимание Ярославский на пленуме ЦК в августе 1921 года. Требование это, однако, было трудновыполнимым в силу того, что во многих республиках национальные партийные кадры были сплошь неграмотны и религиозны. С. Ходжанов, один из руководителей Туркестана, на совещании в 1923 году говорил, что численность неграмотных и верующих в Компартии Туркестана совпадает с числом членов партии из «туземного» населения. На замечание Троцкого - «Т.е. - туркмены все неграмотны и религиозны?» - Ходжанов ответил: «Выходит почти так...».
Издававшиеся в Москве и других городах антирелигиозные брошюры и периодические издания уже в силу своей немногочисленности не могли решить всех проблем национальной пропаганды. К тому же основная масса этой печатной продукции выходила на русском языке.
Пропагандисты в регионах, учитывая неблагоприятные условия, проявляли осторожность и нередко ограничивали свою деятельность крити-кой православия. Газета «Безбожник» в 1926 году писала:
«Несмотря на наличие среди наших корреспондентов представителей нацменьшинств и живущих в районах, заселенных нацменыпинствами, мы почти совсем не получаем материалов, отражающих положение других религий, кроме православной. Пишут нам евреи, татары, немцы, кавказцы, греки, чуваши, тунгусы, зыряне и др., но все пишут только по вопросам православия.
Даже те из корреспондентов, которые живут исключительно среди нацменьшинств и, таким образом, имеют под руками нужный материал, предпочитают писать о русских и православии, доставая (подчас с трудом) материалы из других районов. В то же время мы знаем, что среди нацменьшинств, особенно по глухим углам, необходимость антирелигиозной работы ощущается много сильнее, чем где-либо».
Развитие антирелигиозной пропаганды в национальных республиках и областях тормозилось, кроме всего прочего, начавшимся «религиозным нэпом». Большинство появившихся в начале 1920-х годов национальных периодических изданий антиклерикальной направленности оказались недолговечными и быстро исчезли.
В 1923-1924 годах в Советское правительство часто обращались представители религиозных и общественных организаций мусульманских республик, поступали письма-«приговоры», которые требовали открытия религиозных школ, прекращения притеснений со стороны партийных и советских органов, предоставления духовенству избирательных прав, установления для мусульман приоритета шариата над светским законодательством, свободы мусульманской печати и т. д.
В связи с этим Политбюро 3 октября 1923 года приняло решение «допустить в отдельных частях Союза ССР с наиболее отсталым и религиозным фанатическим населением, как изъятие из общего порядка, организацию мусульманских духовных школ». В 1924 году ВЦИК и Наркомпрос официально ввели для мусульман льготные правила обучения детей религии. Было узаконено существование мусульманских учебных заведений, отменялись возрастные ограничения, допускалось групповое обучение и т. д.

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]