Ирина РАТУШИНСКАЯ: «К моменту ареста я уже понимала, как опасно сломаться» - "НЕСКУЧНЫЙ САД"

[Руслан Остров]

Ирина РАТУШИНСКАЯ: «К моменту ареста я уже понимала, как опасно сломаться»

В уже застойные восьмидесятые ее посадили за пять аполитичных стихотворений. За ее освобождение ходатайствовали Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Потом ее лишили советского гражданства, но в Лондоне она стала духовным чадом владыки Антония Сурожского. А сейчас с мужем и детьми она, «не пиарясь», живет в Москве, пишет стихи и прозу. Ирина РАТУШИНСКАЯ — в интервью «НС» о том, чему можно научиться в мордовских лагерях и как владыка Антоний научил ее детей слышать ангелов.

СПРАВКА
Ирина Борисовна РАТУШИНСКАЯ родилась в 1954 году в Одессе. Окончила физический факультет Одесского университета. В 1979-м переехала к мужу в Киев. Первая публикация — в журнале «Грани» (1982). В сентябре 1982 года арестована, в марте 1983-го приговорена за «антисоветскую агитацию и пропаганду» к семи годам лагеря и пяти годам ссылки. Из лагеря ее выпустили за неделю до встречи Горбачева с Рейганом в Рейкъявике — чтобы предъявить американцам доказательство либерализации советского режима. Годы, проведенные в лагере, описаны в автобиографической книге «Серый — цвет надежды». В октябре 1986 года досрочно освобождена, в декабре вместе с мужем выехала в Англию и была лишена советского гражданства. С 1998-го живет в Москве. Автор нескольких книг стихов, романов «Одесситы» и «Наследники минного поля», рассказов, сказок. Сценарист некоторых серий сериалов «Приключения Мухтара», «Таксистка», «Аэропорт» и др.

Зачем плавать на поверхности?

— Многие из ваших «коллег»-диссидентов стали людьми более или менее публичными. С вами я за последние годы читал, кажется, всего одно интервью. Почему вы не на виду?
— Я никогда не входила ни в какие политические партии и группировки — и в советское время, и сейчас держусь в стороне. Для меня самое важное и дорогое — что я хорошо воруемый автор.

— В смысле?
— В смысле человек приходит и говорит: «Ирина, у меня зачитали твою книжку, нет ли у тебя еще экземплярчика?» Для автора — самое то. Заниматься пиаром я не считаю нужным, просто мне неинтересно. Практически все мои тексты лежат в интернете, кому надо — может скачать бесплатно. В моем блоге — мои последние стихи. Позвольте встречный вопрос: зачем человеку быть на поверхности? Там много чего плавает — мне зачем?

— Просто ваша деятельность в советское время — пусть она была не вполне диссидентской, но все же — предполагает некоторую «общественную жилку», простите за оборот из стенгазеты.
— Она была вполне диссидентской. Если вы имеете в виду инакомыслие, то я инако мыслила. Конечно, я не занималась политикой в стихах, потому что это слишком низкая тема для поэзии, но я не верила в советскую пропаганду и жила как свободный человек. В сущности, моя проблема с властями — вернее, проблема властей со мной — была не в том, что я писала, а в нарушении монополии на распространение информации. Если я хотела писать, то должна была попроситься в Союз писателей, сочинить стишок про Ленина, стишок про родную партию, а потом уже то, что хочешь. Для меня это было неприемлемо.

Сейчас я делаю ровно то же самое, что тогда. Мне приходилось помогать людям юридическими консультациями — так я и теперь этим занимаюсь. Я работала репетитором — сейчас я помогаю бесплатно хорошим ребятам с материальными проблемами. Мои все поступали тогда и поступают сейчас — можно я похвастаюсь?

— Английский или математика?
— Физика-математика в основном. С английским тоже было дело, но когда надо было просто быстро подогнать человека.

Письма в защиту кого-то я тоже подписываю иногда. Последнее, что я подписала, было коллективное обращение в правительство по поводу нашумевшего закона о здравоохранении. Так что все, что я делала раньше, я и сейчас делаю. Особенно если учесть, что интернет — это, по сути, наш родной самиздат.

— А активность поэтическая? Поэт ведь, как правило, стремится выйти за рамки блога. Ваша последняя толстожурнальная подборка — в «Новом мире» —десятилетней, кажется, давности. Новых книг тоже давно не было. В клубных анонсах я вашу фамилию не встречал, премий вы не получаете. Вы с поэтическим процессом существуете словно бы параллельно — почему?
— Новый сборник благополучно висит в интернете и книжкой выйдет буквально со дня на день. Премий я за свою жизнь наполучала достаточно. В клубах иногда выступаю. Если зовут, я редко отказываюсь — прихожу, читаю стихи, отвечаю на вопросы. Но я палец о палец не ударю, чтобы куда-то влезть и вылезть. Если стихи хороши — достаточно их выпустить из рук, и они пойдут. В конце концов, в молодости я писала стихи, пускала в самиздат, а после ареста мне сообщили, что мои стихи найдены при обысках в четырех городах. Приятно.

Пушкин говорил, что поэт не должен таскать шпагу по издательствам. Может, я это прочла в таком нежном возрасте, что запало в душу. Но я действительно не понимаю, почему нормальный автор не может просто сидеть и писать? Сейчас я по шесть-семь часов в день пишу роман — мне такого участия в процессе вполне достаточно.

Про Бога и родину

— В самиздат выпускали стихи очень и очень многие. Почему именно вы оказались в лагере и получили такой огромный срок за семь, кажется, стихотворений?
— За пять. Плюс хранение стихотворения Волошина «Северовосток» и стихотворения, как написано в приговоре, «неустановленного автора» «Из России не уеду». До сих пор горжусь — ну не отвечала я на следствии ни на какие вопросы, поэтому они так и не узнали, кто автор. Хотя Наум Коржавин был в то время уже в эмиграции и, стало быть, в безопасности, но на следствии только разговорись…

— Но и за Волошина, как правило, все же не сажали. В чем тут дело — только в том, что все происходило не в Москве, а на Украине, где к инакомыслящим традиционно относились жестче?
— Во-первых, конечно, причина в том, что дело происходило не в Москве, а по республикам, я думаю, был план. Во-вторых, за время между моим арестом и судом Брежнев умер и пришел Андропов, о чем я узнала только на суде. Так что отчасти я прошла по «андроповскому набору». Такой большой срок я получила потому, что отказалась сотрудничать со следствием. Мой принцип — не врать; но отвечать правду на вопросы, кто мне передавал самиздат, при каких обстоятельствах это происходило и т. д., тоже было нереально. Единственный честный выход — молчать. «Здравствуйте», «до свидания» — потому что следователь все-таки человеческое существо, которое носит образ Божий, и «ответа не последовало» на все вопросы. Они просто обиделись.
А вот почему дернули именно меня — мне трудно сказать. Я действительно не касалась политики в стихах. Я в основном про Бога и родину — с ними да, я выясняла отношения и продолжаю это делать до сих пор.

— Существуют две полярные точки зрения на лагерный опыт, условно говоря, шаламовская и солженицынская. Согласно первой, лагерь — это абсолютный мрак, в котором безнравственно искать что-то положительное, по второй — это своего рода инициация, из которой человек может выйти закаленным, возмужавшим. Вы на чьей стороне?
— Я думаю, для кого как, возможно и то, и другое. Одного сломает и разотрет навсегда, а другой выйдет обогащенный и более сильный. А если не выйдет, умрет, то уйдет к Господу с чистой совестью.

Но ведь никогда заранее не предскажешь, что произойдет с человеком. По счастью, я увидела первых поломанных до того, как отправилась на зону сама. Они лютой ненавистью, в разы сильнее, чем тех, кто их ломал, ненавидят несломленных. Это ужасно, человек захлебывается этой ненавистью, она выжигает в нем все. Поэтому я к моменту ареста уже понимала, как опасно сломаться. И еще — как опасно возненавидеть тех, кто с нами все это делает, потому что результат тот же.

— То есть ненависть к следователям тоже выжигет?
— Да, этого нельзя допускать ни в коем случае. В обычной жизни человек пораздражается, порадуется, позлится, посмеется, десять раз на дню сменит обстановку и круг общения, то есть у него есть возможность найти компенсацию злой энергии. Теперь представьте, что вы сидите в одиночке и над вами разнообразно измываются. Если вы позволите себе хоть зернышко ненависти, во что оно вырастет на такой хорошо унавоженной почте, в отсутствие противовеса? Я только после ареста поняла на практике, почему надо упорно, настойчиво молиться за врагов. Без этого нечем эту зарождающуюся ненависть убивать — она лезет и лезет, как сорняк.

Но так же и с другими человеческими проблемами. Тщеславие, скажем, тоже лезет, как сорняк, его тоже надо выпалывать. Владыка Антоний Сурожский рассказывал, что когда он был студентом-медиком, то очень хорошо учился, просто очень-очень. В какой-то момент он почувствовал в себе тщеславие и рассказал об этом духовному отцу. Тот велел ему завалить экзамен, и владыка пошел и завалил, с треском. Потом пересдал, конечно, образование получил, но первым студентом уже не был.

ПОЛНОСТЬЮ[Только администраторы имеют право видеть эту ссылку]

[Елена]

Ссылка не видна, Руслан!

[Татьяна Сергеевна]

нажмите на тему в левой колонке- Журнал Нескушный Сад. Там в правой колонке темы . Открывай.