Диакон Георгий Малков - "Христова Церковь всегда "предпочитает" монархическую форму правления".

[Руслан Остров]

Диакон Георгий:

Недавно глубокоуважаемый г-н Люлька затронул на ФБ тему Алтаря и Царского престола в их исторических взаимоотношениях. В связи с одним из комментов на "монархическую тему" скажу и я несколько слов.

…Церковь, как прекрасно известно, из века в век признавала духовно-легитимной только царскую форму власти, ибо фактически сама Церковь и осуществляла — через акт церковного помазания на Царство (по еще ветхозаветной традиции) — сохранение и функционирование института монархии, то есть освященной власти как таковой.
И потому, увы, безусловно, чисто конъюнктурным и, так сказать, остаточным, застарелым реликтом советизма, столь нередко искажавшим церковное сознание в годы большевизма, представляется, в принципе, по сути, абсолютно «внерелигиозное» высказывание участников Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 1994 года о «непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин» — высказывание, повторенное и в одном из важнейших документов Архиерейского Собора 2000 года (Основы социальной концепции русской Православной Церкви // Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. Москва, 13—16 августа 2000 г. Нижний Новгород, 2000. С. 185).
Причем в отношении этой проблемы последний документ оказывается внутренне как раз весьма непоследовательным, поскольку несколькими строками выше участники того же Собора (критически отталкиваясь от повсеместно распространенной ныне демократической формы правления — как отражающей апостасийное падение псевдо-«просвещенного» человечества), вполне определенно заявляют, что, «нельзя вовсе исключить возможность такого духовного возрождения общества, когда религиозно более высокая форма государственного устроения [читай: монархия. — Г. М.] станет естественной» (Там же).
Но как тогда можно «не предпочитать» — «более высокой формы государственного устроения»?
По вполне справедливому утверждению членов Собора, Церковь «должна уделять главное внимание не системе внешней организации государства, а состоянию сердец своих членов» (Там же).
Разумеется, сердца и души, конечно же, неизмеримо важнее, но не в безвоздушном же и каком-то абстрактном пространстве живем мы, православные, этими самыми своими сердцами, живет вся наша Церковь — а на вполне реальной Русской земле! И потому не без некоторого недоумения читаешь затем следующие строки указанного документа о том, что «Церковь не считает для себя возможным становиться инициатором изменения формы правления» (Там же) — даже если, она, как оказывается, уверена в том, что есть формы гораздо лучшие.
И как при этом можно, зная о «более высокой форме» устроения государства, не пытаться «становиться инициатором» этого лучшего?
Или напрасно учил Св. Апостол Павел: «Хорошо ревновать в добром всегда» (Гал. 4, 18)?
И почему, например, Грузинская Церковь (точно такая же Православная, как и Русская) сочла для себя как раз вполне возможным в условиях, так сказать, демократического строя высказать самое определенное и естественное для христианина «православное предпочтение», инициировав «более высокую форму государственного устроения» — а именно выдвинув недавно идею восстановления в Грузии православной монархии (духовно трезво оценив всю дальнейшую бесперспективность, при надвигающихся общественных кризисах XXI века, явно устаревающей ныне демократической формы государственности)?
Богоустановленное Православие в целом как раз всегда отдавало и отдает по сей день предпочтение именно столь же Богоустановленной монархической форме правления.
Ведь именно такую форму «придумал» (как высказывался, например У. Черчилль по поводу института демократии) не человек, «придумало» не человечество, а «придумал» Сам Бог, вручив нам идею монархии как власти, единственно — в условиях падшего, грешного и во многом безлюбовного мира — способной в принципе к ее освящению Божественной благодатью.
Именно это изначально прекрасно понимали Святые Отцы Церкви, недаром потому и утвердившие институт монархии — как единственно священную христианскую форму государственного правления. Именно это и было ими прямо заявлено в постановлениях Вселенских Соборов и потому не может быть отменено (в виде какого-то, мол, лишь средневекового реликта) никаким, пусть даже и архиерейским, Собором любой Поместной Церкви и никакою Церковью не может быть подвергнуто сомнению и, тем более, отметено — как нечто, на сегодня устаревшее!
Недаром «деяния» Вселенских Соборов утверждают, что в Церкви занимают «по церковному установлению, второе место боговенчанные, победоносные и богоизбранные Императоры наши и владыки вселенной. Священник есть освящение и укрепление Императорской власти, а Императорская власть есть сила и твердыня Священства. Об этом один мудрый Государь и блаженнейший из Царей сказал: величайший дар дал Бог людям: Священство и Императорскую власть; первое охраняет и наблюдает небесное, вторая, посредством справедливых законов, управляет земным» (Деяния Вселенских Соборов. Т. IV. Казань, 1908. С. 403. Заметим притом, что 69-м Правилом VI-го Вселенского Собора было определено: «никому из всех, принадлежащих к разряду мирян (кроме, например, лиц, помогающих при богослужении, т. е. благословленных на то «алтарников». — Г. М.), да не будет позволено входить внутрь священного алтаря. Но, по некоему древнейшему преданию, отнюдь не возбраняется сие власти и достоинству Царскому, когда восхочет принести дары Творцу».
Естественно, что такое правило никак не применимо к сугубо светским правителям — президентам, председателям парламентов, премьер-министрам и т. п.).
Полезным, пожалуй, будет также напомнить авторам современной социальной концепции Церкви и о том, что от лица ее никак невозможно говорить о «непредпочтительности» того или иного государственного строя хотя бы в силу того, что, с абсолютно вневременной точки зрения Православной Христовой Церкви, единственно только христианские, боговенчанные Цари и обладают подлинно властной легитимностью в любом человеческом сообществе. Недаром в одном из анафематизмов (церковных проклятий) чинопоследования празднования Недели Торжества Православия предельно ясно сказано: «Помышляющим, яко Православнии Государи возводятся на престолы не по особливому о Них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великого сего звания в Них не изливаются, и тако дерзающим противу Их на бунт и измену, — анафема, трижды»!
Другое дело — как распорядится дарованной Божией благодатию сама власть в лице того или иного монарха, к тому же — при той или иной реакции самих подданных.
Нелепо, однако, предположить, что сколько-нибудь всерьез освящен такой благодатью, тем более, «помазан» Церковью на власть, может быть абсолютно обезличенный парламент или какая-нибудь парламентская фракция (пусть и парламентское «большинство»). Когда-то президенты хотя бы клялись в верности своему народу на Библии, теперь предпочитают — на томе Конституции, но вот у нас в «Эрэфии» какой-то искренний в своей глупости чудак предложил недавно здешним президентам (по свидетельству «Литературной газеты») клясться уже на томике «нашего всего» — Пушкина! Бедный Александр Сергеевич, бедная наша Россия…
Конечно, Церковь не может и не должна заниматься мирским политиканством, и для нее вовсе нежелательно напрямую участвовать в деятельности любых властных структур. Но это не освобождает ее от обязанности — как духовного учителя, врача и нравственной совести общества (если она претендует на эти функции в нем) — именно высказывать предпочтение тем или иным доктринам — особенно если они угрожают духовному здоровью общества и самой Церкви; более того: например, ее прямым долгом является духовное обличение любой безбожной идеологии, и она всегда остается призванной способствовать своим духовным авторитетом свержению власти антихристианской — той же коммунистической или же фашистской — и утверждению христианской!
Как может Церковь, сохраняя свое достоинство Тела Христова и находя духовную основу именно в евангельской правде, не высказываться самым определенным и прямым образом — на основе христианской предпочтительности — в поддержку власти относительно нравственной и легитимной — против утверждения любых видов власти тоталитарной и антихристианской?
Сделавшие так — предадут и Церковь Христову, и Самого Христа! Именно это-то и окажется самым прямым политиканством…

Источник в ФБ

И еще о монархии в России...

Сожалея в свое время об отказе граждан России от своей единственно легитимной — с последовательно православной точки зрения — монархической форме власти, как всегда весьма трезвый А. Карташев в то же время не считал это сколько-нибудь разрушительным для самой Церкви (хотя во многом и не способствующим ее духовно-практической деятельности). Достаточно объективно оценивая сложившуюся в России с приходом большевиков ситуацию, он тем не менее призывал не впадать в излишний пессимизм — пусть даже и из-за смерти ее прежней церковно-монархической «исторической плоти». Особенно ясно он сказал об этом в одной из своих статей начала 1950-х гг.: «…не имея права поступаться своими догматами, нормами и идеалами, Православие в эти искусительные исторические времена своего внешнего умаления должно быть готово к ряду больших (не принципиальных, а только тактических) “вычитаний” из своей полноты… Не стало у Православия царя, миропомазанного защитника. Может быть, долго не будет. А может быть, и совсем не будет. Какое православное сердце не оплачет эту незаменимую потерю! И какое не обрадуется, если бы неведомыми судьбами Промысла, этот слуга Церкви вновь был бы поставлен на прежнее место его теократического служения! Во всяком случае нам не по пути с политиками, садистски забивающими осиновые колы в могилу православного царства. Но историческая плоть смертна. Лишь само Православие бессмертно и переживет все “вычитания” из исторических форм его воплощения» (Карташев А. Православие и Россия… С. 222).
Пусть сегодня мы наблюдаем явное несоответствие нынешнего духовного состояния и мира в целом, и России — в частности, требованию скорейшего осмысленно-положительного восприятия монархической идеи как таковой и внедрения ее в нашу духовно-политическую жизнь. Пусть так, и тем не менее нам, русским православным людям, вовсе не следует отказываться от мысли постепенного возрождения этой идеи — и, быть может, даже не в столь уж отдаленном будущем.
Другое дело, что это должно стать результатом живого духовного прозрения основной части самого общества: без осознания нами всей шкалы нравственных ценностей, определяющих суть монархии, воссоздание ее в России и дальнейшее устойчивое в ней состояние не будет иметь места. И в этом смысле весьма точно высказался Архиерейский Собор 2000 года, заявивший в одном из своих документов: «Форма и методы управления во многом обусловливаются духовным и нравственным состоянием общества… Изменение властной формы на более религиозно укорененную [читай: монархическую. — д. Г. М.] без одухотворения самого общества неизбежно выродится в ложь и лицемерие, обессилит эту форму и обесценит ее в глазах людей» (Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви… С. 185). И, действительно, сегодняшнее весьма печальное нравственное и духовно-мировоззренческое состояние нашего общества явно свидетельствует, что Царя мы пока не заслужили. Ибо многие ли из нас всей душой своей, всем смыслом жизни своей с радостью откликнулись на божественный призыв: «Друже, дай Мне сердце свое»?
И тем не менее, как же прав был И. Солоневич, утверждавший в свое время: «…сильная Россия никому, кроме нас, не нужна. Никому, кроме нас, не нужен и русский Царь. Но нам-то он нужен очень…» (Солоневич И. Что есть масса? // Имперское возрождение. № 6 (14). 2007. С. 45).

Источник в ФБ

[Руслан Остров]

...Затрагивая проблему самодержавной власти в России, следует особо остановиться на явно недостаточно активной позиции наших архипастырей в отношении разъяснения обществу изначальной, еще евангельской, апостольской аксиомы относительно легитимности для христиан только той власти, что по самой сути своей является христианской и Церковью освященной.
Сколь, например, духовно некорректно и сугубо конъюнктурно (хотя и весьма дипломатично) звучит, в частности, одно из утверждений «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» — о том, что, мол, «Религиозно-мировоззренческий нейтралитет государства не противоречит христианскому представлению о призвании Церкви в обществе» (Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви…С. 184)!
Однако, если мы оглянемся на историю Церкви, если оглянемся на недвусмысленные императивы Священного Писания, то очень даже противоречит, ибо объективно такой нейтралитет власти явно не способствует (или же способствует явно недостаточно) христианскому деланию Церкви в мире!
Церковь, разумеется, должна учитывать реалии дня и, конечно же, почитать лучшей для себя даже такую религиозно-нейтральную власть, чем власть атеистическую или же прямо богоборческую.
Но при подобной нейтральной власти как раз никто и не заставляет архипастырей отказываться от четко изначально заявляемой Церковью Христовой — со времен еще Его распятия — позиции: всё в мире, вся жизнь его, все народы и все государства (в том числе, в идеале, и все правительства) должны быть охвачены евангельской вестью и благодатию Божией, даруемой Церковью. Именно к этому и стремится Церковь Христова — это Небо на земле! Всё поэтому в мире враждебное и даже нейтральное Христу не приемлется ею, а значит, «христианскому представлению о призвании Церкви в обществе» противоречит и даже нередко противостоит!
Разве могут архипастыри, если они последовательны в своем христианском мировоззрении, не воспринимать «религиозно-мировоззренческий нейтралитет государства» как именно неспособствующий церковному общественному делу христианского просвещения, воцерковления, а в итоге — и вечного спасения всех верующих граждан нашей страны?
И не о таких ли как раз «нейтралах» было сказано еще Самим Господом в Откровении Св Апостолу Иоанну Богослову: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: “я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды”; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ и слеп и наг…» (Откр 3, 15—17). И как не может быть духовных противоречий у Церкви с тем, кому в последующих строках Откровения Господь в конце концов, после приведенных выше обличений, говорит: «…будь ревностен и покайся» (Откр 3, 19)?
В известной степени существующий и поныне пассивный нейтралитет самих наших архипастырей в отношении малой воцерковленности власти в РФ (что уж тут говорить о порой даже вполне антихристианской деятельности современного «эрэфовского» правительства!) объясняется, конечно же, застарелой болезнью вынужденного прежде конформизма представителей Церкви — в их отношениях с былой коммунистической властью. Многолетняя привычка, увы, сказывается и поныне. Причем, заметим, идейные основы подобного конформизма были заложены, пожалуй, еще в XIX столетии и восходят в основном к неточному синодальному переводу известных слов Св. Апостола Павла из его Послания к римлянам, звучащих в этом переводе следующим образом: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению…» (Рим. 13, 1—2).
Издавна слова эти так и понимались: любая, мол, власть «от Бога», а потому любой, пусть даже и богоборческой, власти нужно подчиняться. Такое понимание этой апостольской фразы и служило, в частности, многие годы внутренним оправданием Патриарха Сергия в его духовно противоестественном альянсе с большевицкой палаческой властью; им же нередко успокаивали свою совесть архипастыри и пастыри Русской Церкви, шедшие в советский период на те или иные компромиссы с богоборцами-коммунистами.
Однако в авторском апостольском тексте присутствует совершенно иной смысл — абсолютно противоположный!
Смысл этот ясно проступает в ряде переводов данного фрагмента Послания на другие языки; сохранен он и в церковно-славянском тексте, где сказано следующее: «Несть бо власть, аще не от Бога» — то есть не является власть властью, если она не от Бога (буквально: «Ибо не есть власть, если (она) не от Бога»! Как видим, смысл здесь совершенно иной и абсолютно не конформистский.
Еще яснее именно такое содержание выражено в греческом тексте Послания — в букв. переводе: «Не ведь есть власть, если не от Бога» (См.: Новый Завет на греческом языке с подстрочным переводом на русский язык. СПб., 2002. С. 983) (т. е. не является ведь властью «власть», если она не от Бога, — власть, которая по духу своему «не Божия»); и далее дважды о ней же говорится: «Бога ведь слуга она есть» (Рим. 13, 4) (Там же) (или коммунисты, которым призывал повиноваться «с радостью» Патриарх Сергий, были «Божиими слугами»?).
Итак, Церковь Христова словами великого Апостола Павла совершенно ясно говорит нам и до сегодняшнего дня: если власть не Божия, не христианская, Богом не освященная, то для Церкви она является властью сугубо условной и принимается, так сказать, «по факту», по печальной необходимости; и, даже если власть эта «религиозно-нейтральна», всё равно она никак не может «не противоречить» (по определению) всему подлинно духовному смыслу существования Церкви. (Следует при этом заметить, что (пусть и в прежней, традиционной для России Нового времени, трактовке слов Апостола Павла — относительно подчинения христиан даже и нехристианской власти) речь у него шла, вполне конкретно, о власти, существовавшей в ту эпоху перед глазами, то есть о римской — как гарантировавшей законность, правовую обеспеченность жизни граждан Рима, но до поры до времени совершенно не вмешивавшейся в их дела религиозные, будучи тогда в этом отношении предельно, как говорится ныне, «плюралистичной» и «толерантной»).
Еще Древняя Русь прекрасно понимала христианские, евангельские истоки и основы легитимности царской власти, потому единственно и признававшейся у нас многие столетия. Более того, даже и сам Царь являлся в сознании древнерусского общества и Церкви легитимным только до тех пор, пока оставался в своих деяниях искренним, сознательным христианином — лично, быть может, в чем-то порой и заблуждаясь. И недаром именно такое «христианское измерение» царской власти замечательно ярко и ясно выразил в самом начале XVI века преподобный Иосиф Волоцкий, призвав подчиняться только такому земному Царю, который «подзаконен» Царю Небесному, ибо нечестивый и грешный, неправедный Царь есть «не Божий слуга, но диавол, и не Царь, а мучитель» (Преп. Иосиф, игумен Волоцкий. Просветитель. Казань, 1882. С. 158).
В связи со всем сказанным можно утверждать, что ни «простые» члены Церкви, ни ее архипастыри не имеют никакого духовного права (если только они хотят жить в русле своего же неотменяемого церковного Священного Предания) высказываться относительно всего этого двусмысленно и уклончиво — тем более, пытаясь порой ныне сомневаться в монархической форме власти как той единственной форме, что от века признавалась Православной Церковью Христовой в качестве подлинно каноничной и духовно легитимной, ибо дарованной от Бога…

Диакон Георгий

Источник в ФБ

[Руслан Остров]

"Самодержавие входит в православное миросозерцание..."

...В марте 1856 года во Франции имела место беседа - между католическим епископом, монсеньером Пием (который еще не был тогда кардиналом) и Императором Наполеоном III, пытавшемся утверждать, что он предельно много сделал для укрепления в стране позиций религии.
На это епископ, отдавая должное усилиям Императора, счел, однако, необходимым весьма твердо заметить: «…вы не сделали для Бога то, что нужно было сделать, ибо… вами не был восстановлен Его престол, ибо… вами не были отринуты принципы революции, хотя вы и предприняли борьбу с ее практическими последствиями, ибо мирским евангелием, которым руководствуется государство, по-прежнему остается декларация прав человека, каковая, Сир, есть не что иное, как формальное отрицание прав Бога.
Между тем, именно Богу принадлежит право руководить и государствами, и отдельными людьми. В этом-то и заключается цель пришествия Господа нашего на землю. Он должен царить здесь, вдохновляя законы, освящая обычаи, наставляя просвещение, руководя советами, направляя действия правительства и управляемых им людей. Везде, где Иисус Христос не вершит эту власть, имеют место раздор и упадок… Я же вправе поведать вам, что Он не царит среди нас и что наша конституция не является конституцией христианского и католического государства. Наше публичное право прямо говорит о том, что католическая религия является религией большинства французов, но затем оно добавляет, что другие вероисповедания имеют право на равную защиту. Не означает ли это, что конституция в равной степени охраняет истину и заблуждение? Увы, это так!» (Фрагменты этой беседы (в пересказе католического священника Теотима де Сент-Жюста) цитируются здесь по изд.: Архиепископ Марсель Лефевр. Они предали Его. От либерализма к отступничеству. СПб.: Изд-во «Владимир Даль», 2007. С. 79—80).
То, что все это сказано католическим епископом, ничуть не меняет дела. Точно такие же слова абсолютно естественны и для любого последовательно православного христианина, причем, не важно — обычного мирянина или же пастыря или представителя епископата.
Однако, вместо этого, мы сегодня постоянно слышим речи о самоизоляции Церкви Христовой от повседневной общественной жизни «мира» — как будто мы уже ныне пребываем с вами на «небесах»!
Замечательно духовно точно и с несокрушимой христианской логикой епископ Пий подвел итог этой беседы.
Перед этим Наполеон III, прервав предыдущую процитированную фразу епископа, задал ему вопрос (какой может задать и любой современный правитель обычной «демократической» страны — увы, в мирском понимании постулатов христианской веры ничего, по сути, не изменилось и за прошедшие полтора столетия): «Но неужели вы считаете, что эпохе, которую мы переживаем, подобает такое устройство и что сейчас подоходящий момент для установления того всецело религиозного царства, о котором вы меня просите? Не думаете ли вы, Ваше Преподобие, что это разбудило бы вредные страсти?» (Там же. С. 80).
На это Пий ответил весьма тактичным образом, не без свойственного ему юмора, но со всей прямотой истинно христианского архипастыря: «Сир, когда крупные политики, подобные вам, Ваше Величество, говорят, что сейчас неподходящий момент, я вынужден уступить, ибо я не являюсь крупным политиком. Но я епископ и, как епископ, я отвечаю им: “Коль скоро сейчас неподходящий момент для царствия Иисуса Христа, что ж, это означает, что сейчас неподходящий момент для сохранения правительств”» (Там же). Поистине — достойнейший ответ!
Останавливаясь столь подробным образом на вопросе о безусловной предпочтительности для Православной Церкви именно монархической формы правления, в то же время следует самым решительным образом подчеркнуть, что идея монархии как таковая отнюдь не является церковным догматом и обязательной частью православного вероучения.
Строго церковную позицию в отношении института монархии в свое время весьма четко изложил Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, митрополит Анастасий (Грибановский), заявивший на Соборе 1938 года: «самодержавие входит в православное миросозерцание, но не является предметом веры нашей» (Цит. по: Инокиня Васса (Ларина). «Русскость» Русской Зарубежной Церкви в аспекте церковной икономии (1920—1945 гг.) // «Благодатный огонь. Православный журнал». Приложение к журналу «Москва». № 12. 2004 г. С. 25).
Православие, всегда трезво оценивая любые формы человеческой власти, в том числе учитывая и исторические грехи самодержавия, признавало, однако, внутреннюю духовную правду монархии — как вполне земного (пусть и освящаемого Церковью) института власти, но неизменно тем не менее старающегося ориентироваться на Монархию Небесную.
Монархия — это не политический атавизм, не памятник Средневековья, а Богом врученная нам единственная норма правления, потенциально предельно благая для грешного человечества, и тем хуже для последнего, если оно ныне в массе своей не способно оценить и вместить в себе этого бесценного дара Божия — освященной Церковью монархической власти.

Диакон Георгий

ИСТОЧНИК В фб