Александр Проханов, последняя опора Путина, интервью "трутня"

[Руслан Остров]

Александра Проханова многие считают сталинистом, коммунистом, однако это не совсем так. Скорее он просто сторонник сильного государства и сильной власти. Поэтому революционеры и оппозиционеры ему в принципе неприятны, даже если это достойные люди. Но если они станут властью (желательно сильной властью), у них большие шансы понравиться нашему герою. Путин такой шанс уже реализовал, поэтому Александр Андреевич остается одной из последних реальных идеологических опор режима.

Революция в границах башки Путина

Трутень: Вы постоянно говорите о том, что России необходима модернизация. Большевики, к которым вы относитесь хорошо, осуществили модернизацию после революции. Сейчас некоторые политики в нашей стране тоже предлагают фактически революционные изменения. Вы против таких изменений?

Александр Проханов: Ну, например, Болотная площадь предлагает революционные изменения. Эти изменения связаны с превращением России из президентской республики в парламентскую. С введением в элиту таких людей как Касьянов или Немцов. Где, я не вижу, в чем революционные изменения?

— Нет, ну там же есть не только либералы, там есть, например, Удальцов.

— Ну что Удальцов предлагает? Вся земля крестьянам, все заводы рабочим? Советы вместо парламента? Он ничего не предлагает, Удальцов.

— Хорошо. А если бы предложил? Допустим, Лимонов или кто-то другой — если бы они предложили что-то?

— А что Лимонов предлагает? У Лимонова тоже нет предложений. Лимонов — это поэт, это стихи, это Маркузе.

— Допустим, если появляется человек, который настаивает на том, что нужно коренное изменение системы…

— Какое коренное изменение системы? Коренное изменение системы должно быть связано со следующим: с предельной концентрацией власти, которая на словах есть, а на деле нет, потому что путинские решения не выполняются. Любая модернизация предполагает концентрацию власти.

В руках власти должны быть сконцентрированы ресурсы. Часть ресурсов, нефтедоллары здесь, а оффшорные ресурсы — не в руках этой власти. Потому что огромный вывоз капитала происходит. По существу, эта реформа должна состоять в насилии над компрадорской буржуазией, с тем, чтобы они деньги вкладывали в Россию.

— Вот я про это и говорю.

— Но это один из аспектов. Не обязательно им (буржуазии — прим. в скобках Трутня) откручивать головы при этом. И это не коренное изменения системы. Ведь они все остаются на местах, просто потоки денежные идут в другое место. Плюс, конечно, необходимо потеснить либеральную интеллигенцию, потому что либеральный проект затолкал нас в эту дыру. И для этого либералы и будут вытесняться из СМИ, из культуры, из политики, из кадрового ресурса.

Все это есть, но это не требует революции. Хотя, грубо говоря, это конечно революция развития. Оранжевой революции должна быть противопоставлена революция развития. Но это не революция, связанная со сжиганием библиотек, усадеб, хотя это конечно огромный поворот, который должен совершиться в башке самого Путина.

— Просто многие люди сомневаются, что такие революционные изменения происходят.

— Ну они сомневаются, и ради бога, к ним и ходите за интервью, я вам говорю то, что я вижу.

— Хорошо. Вы однажды сказали, что Навальный никогда не станет президентом. Вы считаете, это хорошо, что у нас во власть пока можно прийти только сверху? Ельцин пришел из КПСС, Путин от Ельцина и так далее. А человек из низов, который обращается напрямую к народу, не может занять главный пост.

— Что значит плохо или хорошо? Допустим, есть маленький Гитлер. Он постепенно поднимается по ЦК КПСС и приходит к власти. Хорошо это для России или плохо? Или есть маленький педофил, который развивается и превращается в супер-педофила и входит в Кремль. Хорошо это или плохо? Отвечайте на этот вопрос.

— Ну конечно, если плохой человек, то плохо.

— А если хороший человек, если у него добрые намерения, он семьянин хороший, у него желудок хорошо работает, стул у него каждый день? Это вопрос дилетантский.

— Нет, я имею в виду, если плохой лидер, то это плохо.

— Что значит плохой лидер?

— Например, Гитлер — плохой лидер для своей страны, то, что он сделал — это перебор.

— Но он вырвал свою страну из катастрофы Версальского мира, он добился колоссальных национальных успехов, он сделал супер-экономику, он объединил всю Европу вокруг себя.

— Да, но он понастроил концлагерей, и всё это было губительно в конечном итоге для немцев.

— Концлагерей… строят все кому не лень. У нас в России сейчас такое количество концлагерей…



Америка — это долг, Китай — рост

— Вы однажды сказали, что с уважением относитесь к Джону Маккейну (бывший кандидат в президенты США, ветеран вьетнамской войны). И вообще многие патриоты в глубине души с уважением относятся к Америке, потому что там есть патриотические ценности, это великая страна, и так далее… Вы же не будете с этим спорить?

— Америка уничтожила мою страну. Она ее растоптала и оккупировала. И я живу под оккупацией Америки. Как я могу хорошо относиться к Америке?

— Ну вы же сами говорили, что относитесь к Маккейну с уважением.

— Я к нему отношусь с уважением как к врагу. Но я бы его придавил…

— Конечно, как к врагу. Вот вы не считаете, что если есть такая великая империя, как США, то мы можем делать свою страну такой же мощной империей примерно по этой модели? То есть по модели демократической.

— Я считаю, что все, что было после 91-го года — это реализация демократической модели, американской модели, под надсмотром американцев. Эта демократическая модель привела нас в бездну. Давайте ее продолжать…

— Вы считаете, что это и была западная модель?

— А какая это была модель? Вы думаете, что это была модель Бантустана?

— Нет, я думаю, что это была модель Гайдара, Чубайса, Ельцина.

— А эти ребята, вы думаете, они из Чувашии оба?

— Из России.

— Из России? Это вашингтонский консенсус. Это были лютые американисты, они находятся на духовных, а может и на материальных дотациях у штатов. Это проводники американского комплекса в экономике, в политике.

— Вы сейчас говорите про внешнюю политику: эти люди как бы любят Америку. А я говорю про то, чтобы реализовывать какие-то грамотные стратегии, которые были реализованы там, в США, — чтобы реализовывать их в России. Ведь эксперты сейчас говорят, что западная модель и то, что делалось Гайдаром и Чубайсом — это разные вещи.

— Американские стратегии, если бы мы их начали реализовывать, привели бы нас к триллионному государственному долгу, который в Америке сейчас существует. Они бы привели Россию на грань дефолта, они бы создали кошмар фондовых рынков, в котором находится сейчас западный мир, они привели бы к глубинному кризису. И мы эту модель — уже сдохшую, тухлую — мы напялили ее на себя в 1991 году. Эти прозорливцы — они не понимали, что эта модель умирает. Костюм с этого покойника, пропитанный трупным ядом, они натянули на тощее русское тело, и до сих пор эти яды нас сжигают.

— Хорошо, а если западную модель сравнивать с тем, что сейчас есть в России? У нас нет госдолга, но разве наши граждане живут хорошо?

— А зачем вы сравниваете с Россией? Есть еще одна маленькая страна, не знаю, слышали ли вы о ее существовании. Китай называется!

— В Китае люди живут очень бедно, там нет пенсий, у них сейчас есть развитие, но это развитие скоро будет все медленнее.

— А как скоро, завтра?

— А оно уже замедляется.

— Оно вместо 20 процентов дает 12 процентов (рост ВВП). Ах, какая несчастная страна.

— Нет, сейчас там вроде 8%...

— Вы сравниваете Россию с Америкой, хотя Америка разгромила Советский Союз, оккупировала Россию и контролирует все процессы, которые происходят в России...

— Ну, смотрите, Александр Андреевич, я хотел бы разделять внешнюю и внутреннюю политику.

— Как вы ее разделите?

— Мы можем быть с Америкой врагами, мы можем создавать Евразийский союз, огромную империю, присоединять к себе Европу, но при этом мы можем признавать, что Америка всю дорогу жила хорошо, там достойные ценности, достойные фильмы, то есть модель внутреннего устройства там неплохая.

— Да, давайте Россию с ее неудобицей, с ее войнами равнять с Америкой…

— Вы имеете в виду, что у нас должен быть другой путь, просто потому что эта другая страна?

— Да он и есть другой путь. Этот другой путь не только у России. Этот другой путь у Турции, у Египта…



За любую империю

— Вы хорошо относитесь к любым имперцам, говорите, что и Николай II был хороший, и Ленин, Сталин. Но в то время, когда большевики боролись с царизмом — там же не было такого, что царь хороший, империя хорошая, давайте немного ее улучшим. Эти люди категорически считали, что система порочная, нужно ее сломать. И они ее сломали, сделали другую модель, возможно гораздо более успешную.

— Это только кажется, что другая модель, при глубинном метаисторическом взгляде мы увидим, что сталинская империя во многом воспроизводит романовскую империю, и эти два периода не противоречат друг другу глубинно. И то и другое — это имперский проект. Империя — это модель, которая позволяет аккумулировать огромное количество потенциалов, народов, пространств, идеологий, вер. Если потенциалы рассечены, они вырождаются. Страны, которые выпали из этой советской люльки, они ничтожны, они деградировали. Поэтому имперское начало притягательно для человечества. Человечество реализует свои крупные проекты в империях.

И поэтому когда я говорю, что необходима империя, в данном случае евразийская, то я исхожу только из тенденций, в которых купается все человечество. Турция — империя, Иран — империя, штаты — империя, Евросоюз — империя. И задача национальтных историков и метаисториков в том, чтобы объяснить, что советский период не был атеистический, это был религиозный период, победа 45 года — это вообще вершина всей русской истории. Не говоря уже о том, что советский период истории можно рассматривать как предпосылки для этой победы. Поэтому все это объединимо, и над этим работает круг наших философов, историков, которые есть и в Изборском клубе и в газете «Завтра».

— Вы как-то сказали, что гонения на церковь со стороны большевиков можно объяснить тем, что в тот период церковь, что называется, остыла. И в итоге церковь преобразилась после этих гонений. Вот если сравнить с нынешней ситуацией: можно ли сказать, что люди, которые сейчас критикуют церковь, тоже правы и к ним стоит прислушаться?

— Я говорил, что — и это говорят и представители церкви — что к началу XX века церковь окончательно выродилась, она была скорее источником революции. Семинаристы были главным кадровым ресурсом революции. Чернышевский, Добролюбов, Писарев — это были все церковники. И церковь не могла уберечь Россию от революции, она не могла спасти царя, она не могла спасти монархию. И поэтому гонения большевиков на церковь церковники воспринимают как кару божью. Удар по церкви за ее внутреннее бессердечие, бездуховность. И вот эти жесточайшие гонения превратили холодную церковь в церковь-мученицу, горячую церковь. И эти новомученики по существу и молились за Россию во время войны и спасли ее от побоища.

В постсоветский период государство стало благоволить церкви. С одной стороны это пошло ей на пользу, но с другой стороны, церковь сделалась сытой, тучной. И люди, которые говорят об этом, они правы. Правда, они же не предлагают свой вариант духовного воскрешения. Часто люди, которые сами ездят на мерседесах и сидят в ночных клубах и оттуда, получив какую-то пайку, косячок какой-то закосячив, они начинают осуждать церковь за ее педофилию, за ее стяжательство. Вот эта критика — она малоинтересна. Интересна другая критика: внутри церкви есть круги, которые возмущены омерщвлением церкви, которые требуют аскетического православия. И эта критика очень сильна и справедлива, конечно.



ТРУТЕНЬ

[Татьяна Сергеевна]

Руслан, эта тема для обсуждения или к сведению? Дайте ответ на неё, если можно. Критика Церкви на Фейс и иных "буках" - не от Духа Святого. Или вы не знаете, что - грех судить Её внешним?