ДЕТИ НА БОГОСЛУЖЕНИИ: ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗГОВОРА, ИЛИИНСКИЙ ПРИХОД

[Руслан Остров]

[Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение]

26.02.2013
В недавней публикации на нашем сайте была затронута, казалось бы, чисто житейская, но оказавшаяся чрезвычайно актуальной тема: место ли детям за богослужением? Правильно ли делают родители, приводя и принося малых чад к началу службы, дабы они могли приобщиться к живой жизни Церкви, несмотря на то, что это может быть утомительным для малышей, а живость, капризы, плач детей, возможно, будут отвлекать остальных прихожан от молитвы?

Если поставить вопрос: «Место ли детям за богослужением?» - ответ будет: «Да, безусловно». Собственно, ни в православном учении, ни в педагогической практике нет оснований для другого ответа. Дети – полноценные участники церковных евхаристических молитвенных собраний, и этим все сказано. Странно, с чего это им вдруг не найдется места? Дети способны шуметь, утомляться, засыпать, проситься поесть и «пи-пи». Это доставляет некоторые неудобства и хлопоты прихожанам, клиру и, главным образом, родителям. Тем не менее, задача налаживания богослужебной жизни при общем участии остается первичной и одной из наиболее острых.

Христианство изначально настроено на персонализм. В Ветхом Завете мужчина в синагоге представительствовал за семью. Считают, что Моисея со скрижалями встречала мужская половина Израиля. В иудаизме сохранилось понятие «миньян» - минимальной группы из десяти совершеннолетних мужчин, без которой воспрещена коллективная молитва. Парадоксом для нас выглядят высказывание евангелиста о пяти тысячах человек, кроме женщин и детей (Мф. 14. 22). Таков вполне обычный взгляд его времени, и потому столь велика перемена в последующих представлениях по поводу церковности и семьи, вызванная распространением идей христианства.

Пожалуй, можно сказать, что среди христианских исповеданий Православие опять-таки наиболее персоналистски настроено. Тот, кто крещен в самом раннем младенческом возрасте, даже в первые дни после рождения, рассматривается как самостоятельный и полноценный член Церкви. Для его участия в церковной жизни и Таинствах не требуется выполнения каких-либо дополнительных условий, наподобие западной конфирмации. Таковы богословские, экклезиологические обоснования детскому присутствию в храме, с которыми, думаю, не поспоришь. Полноценный христианин, член Церкви, который много лет (и притом самых важных в плане становления), провел вне церковного собрания либо появлялся в нем изредка, краткими кавалерийскими набегами, – явление, которое сложно объяснить.

Многие святые и известные духовные писатели считали богослужение для детей принципиально важным. Святитель Феофан Затворник советует «предзанимать детское сердце» с раннего возраста образами православного храма. Отсюда, считает он, как из некоего постоянного внутреннего фонда, станут черпаться вкусы и представления взрослого человека – то, что мило и не мило сердцу. А святой праведный Иоанн Кронштадтский говорит: «Наилучшее педагогическое воспитание доставляет именно Церковь своим чудным, небесным, проникающим до костей и мозгов богослужением. Церковь храмом и богослужением действует на всего человека, воспитывает его всецело: действует на его зрение, слух, обоняние, осязание, вкус, на воображение, на чувства, на ум и волю».

В практическом опыте церковности естественно ждать, что ребенок из православной семьи прежде достижения им школьного возраста сможет усвоить представление об основных службах и Таинствах: Литургии, за которой верующие причащаются, всенощном бдении, молебне, акафисте, Елеосвящении (Соборовании), Исповеди, панихиде по усопшим. Он в общих чертах представит себе последовательность молитвословий, обстановку в храме, главные песнопения, свои собственные действия во время богослужений. Он сможет поддерживать в собрании пение молитвы «Отче наш», Символа веры, «Богородице, Дево, радуйся». Каким другим образом, кроме регулярной приходской жизни, можно передать детям упомянутые понятия, я, честно сказать, не могу представить, - разве что только унылым теоретизированием и превращением в предмет отвлеченной штудии при том, что богослужение, слава Богу, живо, доступно и регулярно совершается.

Ребенок, который не знает богослужения, не почувствовал храм своим, а остается чужим в его обстановке, был обделен в ходе своего духовного развития. Его можно считать дикарем и дичком, так же, как тех, кто не имеет необходимой эрудиции и культуры, - не умеет читать, не знает имен великих писателей, названий океанов и континентов, не слышал хорошей музыки, не занимался художественным творчеством… Что же касается детей более старшего возраста - с шести-семи лет, когда младенец становится отроком и начинает участвовать в таинстве Покаяния, - параллельное неучастие его в богослужении означает профанацию духовной жизни.

Тогда в чем разница между формами участия в жизни Церкви, желательными для взрослых и для детей? У святителя Василия Великого есть очень прямые и ясные соображения по данному поводу. Во-первых, говорит святитель, в «частной жизни», упражнения и правила сна и бодрствования, времени, меры и качества пищи для детей должны быть определены приличным им образом, то есть с учетом возраста. Однако молитва «дневная», то есть церковная, должна быть общая у детей и у старших, «потому что у детей через соревнование более совершенным укореняется навык к сокрушенной молитве и для старших немаловажно пособие детей в молитве».

Это вполне согласуется с классическими показаниями и принципами педагогики. В воспитании важны не столько специально устраиваемые мероприятия, сколько совместная жизнь, проживание разных ситуаций ребенком вместе со старшими. Если богослужение и Таинства занимают заметное место в жизни отца и матери, бабушки и дедушки, по законам педагогики дети участвуют также и в этой стороне жизни близких им людей. Иначе, если церковная жизнь взрослых протекает вне поля зрения ребенка, возникает новый повод для отчуждения!

Я не согласен с тем, что частое «таскание» родителями детей на службы становится причиной детской нелюбви к храму. Мой собственный родительский опыт говорит, что тяжело вырываться на богослужения из суеты, совершенно иных интересов и ритмов, эстетического поля и мысленного потока. Сложно организовывать походы в храм при разном течении жизни старших и младших, в качестве редких общесемейных акций по выходным, которые, по идее, предполагаются быть более досуговыми. Но если ребенок и взрослый тесно связаны, проводят много времени вместе – коротко сказать, дружат – и взрослый начнет собираться на службу, естественно думать, что ребенок также захочет присоединиться и принять участие.

Из тех, кто читает эту статью, некоторые говели в монастырях и наверняка знают: богослужение «тянется», кажется максимально утомительным и монотонным для новоприбывших из мира; спустя два-три дня, по мере того, как мирской бег в душе приостанавливается, паломника посещает особое чувство сопричастности к священнодействиям, общей молитве, пению, чтению, всей атмосфере храма. Человек подчас неожиданно для себя начинает ощущать то, что почувствовали апостолы: «Господи, добро нам зде быти» (Лк. 9. 33).

К тому же при известном порядке и уравновешенности внутренней обстановки можно прийти и в приходских условиях. Запомним: для семьи с детьми тяжела именно нерегулярная богослужебная жизнь, рассогласование семейного ритма с церковным.

Более дискуссионный момент – обстоятельства, при которых присутствовать с детьми в храме не получается. Обстоятельств этих бывает так много, а примеров удачных решений так мало, что волей-неволей возникает разочарование и неверие в собственные силы и в действенность традиционного церковного опыта. Появляется желание «канонизировать» сложившееся положение, возвести таковое в норму.

Кто-то приходит к выводу, что ребенок в храме не нужен, что он должен быть освобожден от участия в богослужениях. В более смягченном виде данное мнение звучит так: богослужение действует на детскую душу непосредственным образом, она, дескать, воспринимает происходящее неким шестым внутренним чувством, и нескольких минут до Причастия и после Причастия довольно, чтобы присутствие в литургическом собрании как необходимое для члена Церкви условие было исполнено. А еще, бывает, в духе педагогического либерализма говорят, что когда дети вырастут, они сами сделают выбор, что воспитывать надо дома, а не за богослужением, что «перекормить» храмовыми службами хуже, чем «недокормить».

Результатом принятия этой минималистической теории становится упадок воспитания и, шире, глубочайший кризис церковности в семье в целом. Ведь что значит для обычной брачной пары молодых людей вступить в период деторождения, произведя на свет двух-трех чад, и все время, пока самый младший не достиг возраста самостоятельности, перебиваться кое-как без храма? Это означает целую эпоху в десять-пятнадцать, а то и двадцать лет, за которую может утечь океан воды и поменяются все мыслимые и немыслимые представления. Это означает, что, вступив в данный период на рассвете молодых сил и надежд, родители выйдут из него далеко после полудня, 40-летние. И во все эти годы их церковность будет оставаться неустроенной, стесненной требованиями усеченной либо раздельной богослужебной жизни.

Очевидно, что для нормального, положительного решения поднятого вопроса требуется некий другой подход и другие критерии. О том, каким может быть этот подход и что может помочь семье сохранить высокий, единый для всех тонус церковности, поговорим в следующей статье.

Андрей Рогозянский



ИЛИИНСКИЙ ПРИХОД