Верещагин В.В. Цикл картин к войне 1812 года

[Лидия]

Верещагин Василий Васильевич родился 4 октября 1842 в городе Череповеце Новгородской губернии, погиб 31 марта 1904 года вместе с адмиралом С.О. Макаровым при взрыве броненосца «Петропавловск» в виду Порт-Артура. Выдающийся живописец-баталист, литератор, мемуарист.
Семья Верещагина происходила из старинного дворянского рода. Отца его тоже звали Василий Васильевич и был он коллежским асессором. Детство Верещагина проходило в имении около деревни Пертовки, где за ним присматривала мама Анна Николаевна и няня. Место это находится среди лесов недалеко от реки Шексны. На формирование его вкуса повлияла и родная природа, лубочная картинка и русская икона. По семейному преданию в шесть лет юный художник залюбовавшись расписным платком няни (Анна Ларионовна Потайкина), скопировал с него картинку – тройку преследуют волки.
Мальчика учить начали рано: уже в пять-шесть лет он свободно читал, умел писать и знал счет. С раннего детства Верещагина тянуло к знаниям, он прилежно учился. Сначала с ним занималась мать, потом немцы-гувернеры и сын местного священника.
Учился в Александровском кадетском корпусе (1850-1853), Морском кадетском корпусе (1853-1860), Петербургской академии художеств (1860-1863) и в мастерской Ж.Л. Жерома в Париже (1864-1865). В поисках впечатлений и сюжетов для картин много путешествовал по России, странам Европы, Азии, Америки. Участвовал в военных действиях в Туркестане (1867-1870; в 1868 г. награжден орденом Св. Георгия 4-го класса), что нашло отражение в «Туркестанской» серии картин (1871-1874). В ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг. также был в действующей армии, в 1877-1881 гг. создал «Балканский» цикл полотен. С началом русско-японской войны 1904-1905 гг. отправился на Дальний Восток. Там и трагически погиб.

Всю жизнь любил он рисовать войну.
Беззвездной ночью наскочив на мину,
Он вместе с кораблем пошел ко дну,
Не дописав последнюю картину...
К. Симонов

В. В. Стасов писал, что Верещагин вошел в историю искусства «не потому только, что обладал великим художественным талантом, а потому, что обладал великою душою».
Наследие художника богато и очень интересно тем, что что имело своё собственно направление мысли. Оно не было слепым повторением увиденного, хотя передачей цвета, света, формы художник владел блестяще. Его картины несли зрителям гражданскую позицию человека.
Сейчас его картины часто сопровождают школьные учебники в теме войны 1812 года. Они так же важны для нас как и эпопея Л.Н. Толстого "Война и мир", связанная неразрывно с этим временем. Общность этих произведений замечали и современники этих художественных циклов. Но была и некоторая разница восприятий. Об этом писал известный искусствовед А.К. Лебедев: «Верещагин был глубоким противником теории непротивления злу и пассивности Платонов Каратаевых...».
Важным откровением исторической науки тогда стало понимание исторического процесса, как отражение роли и духа народа. Действия реального «человека минувшего времени», в массе своей составляющего народ, обеспечили победу в Отечественной войне 1812 года, и именно он является движущей силой истории, а не деяния некоего «исторического героя», вроде Наполеона, и не проявление «самопознания абсолюта» в гегелевском смысле.
Художник изучал исторические документы, обстановку, делал много эскизов. Вся серия картин воплотила не только достоверные события борьбы русского народа с иноземным завоевателем, чуждым его по духу, но и показала историческое самосознание русского общества 80-90-ых годов 19 века.
Сам Верещагин писал об этом цикле: - "Цель у меня была одна – показать в картинах двенадцатого года великий национальный дух русского народа, его самоотверженность и героизм в борьбе с врагом. Было желание еще свести образ Наполеона с того пьедестала героя, на который он внесен. Но это второстепенно – для меня самое важное было лишь первое."
Верещагин был возмущен картиной французского художника Э. Детайля, изобразившего русских солдат в Париже в 1814 году как грабителей и мародеров. Ещё бы француз нарисовал их как поджигателей Парижа. Во французском искусстве было принято героизировать Наполеона не только во времена его правления, но и позже. Кроме того, даже прах его французы перевезли с острова его заточения. Конечно, цикл Верещагина противопоставлялся такой шумихи около наполеоновского имени и его якобы просвещённости и "гуманизма". В этом у него были предшественники - Ж.Калло и Гойя, показавшие ужасы войны.

Картинам 1812 года Верещагин посвятил 17 лет своей жизни с 1887 по 1904 год. У Белинского было сказано: «Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло нам о нашем будущем». Художник пытался найти свой ответ на вопросы будущего России.
В каталогах выставок Верещагин давал пояснения к каждой картине. Серия включает двадцать законченных полотен. Было создано еще много этюдов и рисунков, а также несколько незаконченных картин на эту тему.
Сам художник разделил серию на две части. Первую он назвал «Наполеон I в России». В нее входят следующие картины: «Наполеон I на Бородинских высотах», «Конец Бородинского боя», «Перед Москвой в ожидании депутации бояр», «Зарево Замоскворечья», «В Кремле – пожар!», «Сквозь пожар», «В Петровском дворце», «Возвращение из Петровского дворца»,
«В покоренной Москве» (другое название – «Поджигатели»), «В Успенском соборе», «Маршал Даву в Чудовом монастыре», «Наполеон и маршал Лористон», «В Городне – пробиваться или отступать?», «На этапе. Дурные вести из Франции», «На большой дороге. Отступление, бегство...», «На морозе», «Ночной привал великой армии».

Вторую часть серии художник назвал «Старый партизан», она включает следующие картины: «Не замай – дай подойти!», «С оружием в руках – расстрелять!», «В штыки! Ура, ура!».
К 100-летию войны намеревался написать картины «Занятие Смоленска», «Канун Бородинской битвы», «Совет в Филях» и другие картины, но... не сложилось.

Художник не согласился продать одну картину царскому музею, что бы не разбивать серию, ведь он часто показывал её зрителям в разных странах. одной картины для царского музея. А свои волнения относительно не признания картин в России он выразил в своей повести «Литератор»: «В России выворачивали наизнанку самого человека, доискивались его тайных помыслов и побуждений: критика граничила с ненавистью, сыском и доносом...».


Конец Бородинского сражения

«Тут Север с Западом сражался,
И ударялся гром о гром».
Державин


Перед Москвой - ожидание депутации бояр

....Наполеон подъехал к Дорогомиловской заставе и остановился. Здесь то уже должна была встретить его депутация от Москвы, умоляющая о пощаде города... Чего они медлят там, эти русские варвары?.... Но никого не было. Тишина царила в стороне города. Молчали колокола ее сорока сороков церквей. Наконец возвращаются посланные вперед несколько офицеров. Они приближаются, они докладывают Императору... Что такое?.... Не может быть!.... Ошеломляющее известие, противоречащее здравому смыслу...
— «Москва опустела! Это невероятно. Надобно удостовериться в том. Ступайте туда и приведите мне бояр».


В Успенском соборе

... когда наконец французские войска покинули разграбленную, сожженную Москву, и первые очевидцы страшного разорения вступили в Успенский собор, их сердца дрогнули от ужаса и негодования перед этим неслыханным попранием святыни. В записках, состоявшего в Тверском ополчении, князя А. А. Шаховскаго, под заглавием «Первые дни в сожженной Москве», можно прочитать во всех подробностях, что представляла собою после ухода французов вся Москва вообще и в частности Успенский собор. «Все было ограблено и разрушено: рака святого митрополита Петра не существовала, и мы, собрав обнаженные от одежды и самого тела остатки его, положили на голый престол придела; гробница над бывшими еще под спудом мощами митрополита Филиппа была совершенно ободрана, крышка сорвана; от самого купола до пола, кроме принадлежавшего к раке св. Ионы, не осталось ни лоскута металла или ткани. Досчатые надгробия могил московских архипастырей были обнажены»... Поражает во всем этом деле его жестокая безсмыслица и крайняя недальновидность его совершителей, потому что все подобные поступки только еще больше ожесточили сердце русского народа, вера которого в ту пору была сильна, и он страшно отомстил французам за беспримерно дерзкое осквернение его святынь.

Участь Успенского собора разделили и прочие церкви Москвы и других городов. Архангельский собор подвергся разгрому не менее ужасному: все, что можно было унести, исчезло; французы ободрали все до одной ризы с икон, разрушили гробницы, а самый собор превратили в склад запасов и вина. Благовещенский собор также был опустошен. В Казанском соборе на месте выброшенного престола нашли мертвую лошадь. В соборе Василия Блаженного была конюшня, и все, что можно было ограбить, было ограблено. Мало того, что грабили, разрушали всевозможные предметы просто во имя какого-то неистового духа опустошения: опрокидывали престолы, ели, пили на них, раскалывали иконы на дрова, или пользовались ими как мишенью для стръльбы, церковные ризы напяливали на себя вместо плащей. В Мало-Ярославце над входом в собор красовалась надпись углем: «Конюшня генерала Гильемино». Также подверглись разграблетю церкви города Вязьмы, отличавшиеся своим богатством. С колокольни Ивана Великого сняли его громадный крест, что стоило неимоверных усилий. «Император, пишет граф Сегюр, хотел воздвигнуть его над инвалидным домом в Париже». Если Наполеон и не взял его с собою, так как по более достоверным сведениям крест этот впоследствии, отыскался в самой Москве, он во всяком случае остался верен себе: из каждой страны и из каждого города Наполеон что-нибудь непременно увозил в Париж. Так в Венеции с портала собора св. Марка были сняты, тоже с громадными усилиями, его знаменитые бронзовые кони и отправлены в Париж.

И что же? Послужил ли весь этот вандализм на пользу солдатам Наполеоновой армии? Мог ли кто-нибудь из них, вернувшись домой, похвастать, что он разбогател, ограбив Успенский собор? Нет. Во-первых, немногие и домой-то дошли, а во-вторых, большинство, изнемогая от неслыханных лишений, просто побросало, где попало, награбленное добро, помышляя уже не о том, чтобы сохранить возможно больше драгоценностей, но как бы спасти свою жизнь. Множество церковных сокровищ было утоплено во встречавшихся на пути отступления французов ръчках и озерах. Кое-что потом отыскали и вернули на прежнее место. Многое было отнято у неприятеля во время удачного преследования с нашей стороны. Так казаки генерала Иловайского отбили более 60 пудов серебра, которое было пожертвовано Платовым Казанскому собору в Петербурге, и в 1834 г. из него сделали иконостас, по проекту архитектора Тона.

Весь этот вандализм — эпитет, получивший право гражданства с тех пор, как северные варвары, вандалы, опустошили Рим, блестяще показывает до какой степени время бессильно над грубыми инстинктами человека. Между разграблением Рима вандалами и разорением Москвы французами прошло 14 столътий, и что же? Изменилась только форма, но духовная сущность событий осталась совершенно одинакова.

В 1917 году революционеры вдохновлённые французскими революциями "свобод" обстреливали Кремль. По нему было выпущено 300 снарядов. Разрушений тоже было не мало. Сразу после штурма делегация Собора во главе со святителем Тихоном направилась в Кремль для освидетельствования его святынь. Через Никольские ворота их не пропустили. «Последние мы нашли в таком разрушении, какого не сделали даже французы в 1812 году. От бывшей над воротами иконы с лампадой не осталось и следа. Двери ворот оборваны», - докладывал Собору митрополит Тихон.
Прежде всего осмотрели Успенский собор. Обстреливали собор в то время, когда было заключено перемирие. Между патриаршим и царским местом упал снаряд. При этом мощи и чудотворная Владимирская икона Божией Матери остались в сохранности. В одной из глав зияла огромная черная дыра. В алтаре все окна разбиты. Серьезные повреждения получил храм святых Двенадцати апостолов. Возле него стояла лужа крови с плавающими в ней мозгами. Один снаряд пробил икону священномученика Гермогена. Другой попал в распятие и отбил у Спасителя руки. Тело Распятого, растерзанное, висело на кресте. Снаряды попали и в митрополичьи покои Чудова монастыря. Один из них взорвался через минуту после того, как оттуда вышел митрополит Вениамин. Икона святителя Алексия была искорежена, а перед иконой Божией Матери даже лампада не погасла. На глазах у делегации солдаты избивали полковника, которого потом расстреляли в присутствии епископа Нестора. После всего этого Собор Русской Церкви издал воззвание к православному народу с призывом к покаянию. "Люди, забывшие Бога, как голодные волки бросаются друг на друга. Происходит всеобщее затемнение совести и разума... Русские пушки, поражая святыни кремлевские, ранили и сердца народные, горящие верою православною. Но не может никакое земное царство держаться на безбожии: оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров. Посему и рушится держава Российская от этого беснующегося безбожия. На наших глазах совершается праведный суд Божий над народом, утратившим святыню".



В Кремле - пожар!

«Нет. Не пошла Москва моя
К нему с повинной головою!..
Не праздник, не приемный дар —
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою»...
А.С. Пушкин.


Среди всех бедствий Отечественной войны пожар Москвы как-то особенно привлекал внимание современников и возбуждал фантазию каждого, кто обращал свою мысль к той великой эпохе. В нем видели перст Божий, и в самом деле это было знаменательно.
....


Сквозь пожар

«Подвигло мщение Москву:
Вспылала пред врагами
И грянулась на их главу
Губящими стенами».
Жуковский. «Певец во стане русских воинов».

...«Вокруг нас, - говорит граф Сегюр, — ежеминутно возрастал рев пламени. Всего лишь одна улица, узкая, извилистая и вся охваченная огнем, открывалась перед нами, но и она была скорее входом в этот ад, нежели выходом из него. Император пешком без колебания бросился в этот проход. Он шел среди треска костров, грохота рушившихся сводов, балок и крыш из раскаленного железа»...


Зарево Замоскворечья

....На императора Наполеона, казалось бы человека закаленного, привыкшего смотреть в глаза опасности, зрелище этого огненного потопа произвело потрясающее впечатление. Он не мог совладать с необычайным охватившим его волнением, не мог ничем заняться, ни на чем сосредоточиться, то принимался за работу, то вдруг бросал ее, нервно переходил из одной комнаты в другую и, не будучи в силах оторвать взор от страшной картины, восклицал: «Какое ужасное зрелище! Это они сами! Столько дворцов! Какое невероятное решение! Что за люди! Это скифы!»... И невольно должен был вспоминать, как его принимали жители других европейских столиц: изъявляя свою полную покорность, ему навстречу выходили депутации от города в составе высших чинов, торжественно, соблюдая старый церемониал, вручали ключи от ворот и говорили приветственные речи. А здесь, в Москве, вместо всяких льстивых приветствий только гул и треск страшного пожара...


Маршал Даву в Чудовом монастыре

Верещагин не был протоколистом в живописи, его интересовала не реальная оболочка факта, а внутренний смысл всякого события и особенные порождаемые им настроения. И здесь он, обращаясь к нашему чувству, к нашему религиозному сознанию, соединяя воедино там две, казалось бы, вовсе несоединимые вещи, как алтарь Чудового монастыря и французский маршал, далекий от всяких набожных мыслей, создает целую символику событий, такую безотрадную, угнетающую душу, жуткую по своей стихийной неизбежности. Царкие врата открыли настежь, и перед ними занял пост часового бравый гвардеец... На том самом месте, где дьяконом торжественно возносилось прошение «о мире всего мира», стал вооруженный неприятельский солдат, оскорбляя своим присутствием святость места... Нельзя вообразить себе более грубой иронии злой судьбы, устроившей издевательство над тем, что было самого святого в глазах православных, благоговейно чтущих свой храм. На престоле, где хранятся Святые Дары, где лежит крест - символ христианства, а также евангелие откровение любви и всепрощения, теперь находятся чернильница, бумага и перо для подписывания... кто знает чего? быть может смертных приговоров...

Вообще же Чудов монастырь разделил в 1812 году участь, общую для всех святынь Москвы. Правда, в нем не было конюшни, а просто квартировал штаб армии Наполеона, но это нисколько не спасло монастырь от грабежей. Так из соборной церкви во имя святителя Алексея была украдена драгоценная рака, в которой почивали мощи святителя.

Таково было предупреждение поклонению духу "просвещения" Европы, рациональности и торгашества. Затем всё это повторят новые почитатели французской революции и монастырь исчезнет вовсе.


В Петровском дворце (в ожидании мира)

...Мысль завладеть Петербургом и вынудить Императора Александра начать переговоры очень льстила Наполеону. Но предприятие могло быть осуществлено перед зимой: он перебирал идею за идеей, приводящие к миру. Александр сейчас уже получил, или через несколько дней получит, его любезное и дружеское письмо, отправленное из Москвы. Конечно, он полагал, что Император не сможет не воспользоваться этим удобным случаем для переговоров с ним, и таким образом, полный мучительного сомнения, ждал ответа от русского Императора.


Возвращение из Петровского дворца

...В стихийных проявлениях, в разных необыкновенных случайностях, лежащих вне воли человека, таинственно звучат ее голоса. И в этом потрясающем пожаре древней столицы России впервые для Наполеона, если только он мог его слышать, прозвучал предостерегающий голос высшей Справедливости, она так же вступилась здесь, как спустя два года на Ватерлосском поле она бросила жребий - Наполеона на одну из чашек весов, и последняя стремительно полетела вниз. Участь императора была решена.


Поджигатели. Расстрел в Кремле

...Пожар Москвы необыкновенно раздражил французов и надо было на ком нибудь сорвать злобу. Наполеон приказал нарядить военные суды и расправляться с поджигателями без всякой пощады. У французов сложилось тогда твердое убеждение, будто жители Москвы, и только они, нарочно устраивали пожары. Никакие другие причины решительно не допускались. И вот началась по всей Москве неутомимая ловля поджигателей, причем достаточно было просто оказаться по близости от горящего дома, чтобы быть заподозренным, схваченным, приведенным на военный суд и... разстрелянным. Нечего и говорить о том, что этот суд являлся сущей проформой и необходим был французам только для того, чтобы соблюсти декорум внешней законности...


Наполеон и маршал Лористон - мир во что бы то ни стало

...Принятый Кутузовым 23-го сентября Лористон прежде всего стал жаловаться на необыкновенно жестокое обращение русских крестьян с пленными французами и предлагал принять меры к прекращению такого явления. На это Кутузов отвечал, что «ежели бы он и желал изменить образ мыслей в народе, то не мог бы успеть в том, потому что русские считают эту войну вторым нашествием татар, и он не в состоянии переменить понятия целого народа». Тогда Лористон стал говорить о мире. «Эта война необыкновенная, неслыханная, сказал маршал, должна ли продолжаться вечно? Государь мой искренно желает положить предел вражде между двумя великими народами, и положить его навсегда». На это последовал исторический ответ Кутузова, обрисовывающий его героическую душу: «не имею на то никакого наставления при отправлении меня в армию и названия мира ни разу не упомянуто. Впрочем все те слова, от вас мною слышанные, происходят ли они из собственного вашего суждения, либо имеют источник свыше, я ни в каком случае передать своему Государю не желаю. Я подверг бы себя проклятию потомства, если б сочли, что я подал повод к какому бы то ни было примирению; таков в настоящее время образ мыслей нашего народа». А с последним совпадал и образ мыслей Государя, который даже сделал Кутузову выговор за то, что тот допустил к себе Лористона. Французский маршал вынужден был возвратиться к Наполеону, не успев исполнить возложенное на него поручение...


В Городне - пробиваться или отступать?

В маленькой деревушке Городне, в нескольких верстах от Мало-Ярославца, решалась участь Великой армии, в дни, непосредственно следовавшие за сражением при Мало-Ярославце, 12-го октября. Картина В. В. Верещагина воспроизводит по истине драматический момент. Низкая, тесная, крестьянская изба; «старая, развалившаяся деревянная хижина ткача», как рассказывает граф Сегюр; простой стол, такие же скамьи; уронив голову на руки, склонившись в тяжелом раздумьи над картой, сидит Наполеон; у противоположного конца стола — король Неаполитанский, Мюрат, положив рядом свою историческую шляпу, украшенную тем знаменитым великолепным султаном из перьев, по которому его узнавали еще издали, когда он, неустрашимый и лихой кавалерист, карновал впереди своих войск; тесной группой стоят маршалы Франции, ближайшие помощники Наполеона, Бертье, Бесьер, Даву, Мутон (граф Лобо)... глубокое молчание разлито в воздухе, и в этом молчании тихо созревает великая драма, обсуждается вопрос жизни и смерти: пробиваться или отступать?...


На этапе - дурные вести из Франции

Никогда в самые далекие, седою древностью подернутые времена, не было такого кощунства, всегда алтарь хотя бы и неведомаго Бога окружен бывал святостью столь великою, что чужеземец, даже воинственно настроенный, с благоговением склонял перед ним колена. И только на заре XIX века, обвеянного улыбкой современной цивилизации, суждено было совершиться безобразному делу осквернения храмов христианскаго Бога человеком, который из рук высшего служителя этого Бога принял императорскую корону...

И вот сидит Наполеон в полном одиночестве среди тишины сельской церкви. В правой руке у него бумага.... Что это?
...Когда еще только располагались на ночлег, приехал граф Дарю. И вот что рассказывает в своих записках граф Сегюр.

«Привезенная им эстафета, первая полученная нами за эти десять дней, сообщала о том странном заговоре, который возник в самом Париже, вдохновителем которого был какой-то темный генерал (Мале), заключенный в тюрьму. Поводом к нему было лишь ложное сведение о нашем поражении и подложные приказы, отданные некоторым частям войск, об аресте министра, префекта полиции и коменданта города Парижа. В первую минуту все это удалось, благодаря невежеству и общему изумлению, но вслед за первым шумом, вызванным этой вспышкой, было достаточно одного приказа, что бы бросить в тюрьму зачинщика заговора, его соучастников, а также и тех, кого ему удалось ввести в заблуждение.»


На большой дороге - отступление, бегство...

Граф Сегюр пишет: «ночью его приближенные слышали его стоны и крики; он громко признавался, что бедственное положение его солдат разрывает его сердце на части, и, что, не смотря на это, он не может спасти их иначе, чем продолжительным пребыванием в каком-нибудь месте; но где же остановиться им, не имеющим ни военных, ни съестных припасов, ни оружия?»...


Наполеон в зимнем одеянии
...
«Наполеон в зимнем одеянии» — это начало конца, это спуск в бездну, противопоставлен художником таким картинам зенита величия полководца как «Наполеон в императорском одеянии». Наполеон Жерара и Давида — это громкое величие, покоющееся на безчисленном ряде подвигов, это торжество великого человека, сумевшего из полного ничтожества, из тьмы безвестности, взойти на царственный престол, это 1804-й год — предвестник еще больших побед, заря неслыханного могущества.


Ночной привал Великой армии


«Не замай! - Дай подойти!»
...
Жители всех деревень в районе неприятельского похода, оставив полевые и прочие работы, покинув на руки женщин все домашнее хозяйство, перешли к выслеживанию французов. Вооружились чем попало. У кого было ружье, хотя бы плохенькое, шел с ружьем, у кого — топор, — с топором, другой брал косу, третий — медвежью рогатину, четвертый — нож, иной просто толстую дубину, и с таким разнокалиберным, примитивным оружием русские крестьяне, скрываясь по лесам, пробираясь по им одним известным тропам, выслеживали неприятеля...


«С оружием в руках - расстрелять!»


«В штыки! Ура! Ура!»

Картина Верещагина рисует интересный момент. Русский полк стоял в засаде среди густого леса, в глубоком снегу, ожидая неприятеля. Наконец донесли, что вице-король двигается по большой дороге. Тогда воодушевление охватило всех от начальника до последнего рядового, и горя страстным желанием победить, с громовым криком: «В штыки! Ура! Ура!» — русские воины бросились на неприятеля со всей стремительностью, какую допускали сугробы снега, в которых солдаты утопали по колена.

Источник: http://www.museum.ru/museum/1812/Painting/ver/index.html#ver19
На этом ресурсе можно прочесть полные пояснительные тексты в к картинам выполнены под редакцией И.Н. Божеярова. Альбом «Нашествие Наполеона. Отечественная война 1812 г.» СПб, 1911 г. Подготовлено к публикации в интернет-проекте «1812 год» Поляковым О.

[Руслан Остров]

Надо же, я об этом и не знал, к своему стыду.
Спасибо Вам Лидия и господам Божеярову И.Н. и Полякову О.