Re: Совесть. Поэзия Татьяны Сергеевны

[Татьяна Сергеевна]

Не поняла...

[Еленаfr]

Не поняла...

Я думала - это ей отлуп

[Татьяна Сергеевна]

В преддверии

Когда средь жизни, суеты
(Ведь что по Бозе - не суЕтно)
Найдёт минута...Сядешь ты,
Там где стоишь. И безответна
Душа пустынная твоя
На всё и вся. Ни мысль, ни слово,
Ни чувства...Просто станешь Я.
И нет, и есть...Пустоголово.
Услышать эту тишину
И полноту в объёме новом
Сумей хоть миг. И медли словом.
Не то опять пойдёшь ко дну.

[Татьяна Сергеевна]

Божий человек.

Его просили помолиться,
А он в ответ лишь промолчал,
Он ничего не обещал,
Лишь молча всматривался в лица...

А после, в домик свой ввалясь,
Шатаясь от тяжёлой ноши
СмертнЫх грехов людей хороших,
На них взор Божий призывал,

Мол, не виновные они,
Мол, так уже у них сложилось,
Так уж по жизни получилось...
И к покаянию их дни

Просил продлить, свои - умерить...
И пост души ужесточал,
Краюху вновь укорочАл,
Не уставая в чудо верить!

[Руслан Остров]

Какая Вы хорошая ! Я Вас люблю !

[Татьяна Сергеевна]

Август ясный

Плоды склонились, август ясный
Собрал в корзины мак и рожь...

Семь Маккавеев смерьтю красной
Легли ЗА веру, не За грош!

И нас Христос наш не оставит,
Коль сохранимся до конца!

И наших верных Он прославит
И здесь, и в Царствии Отца!!!

[Татьяна Сергеевна]

Она всё бродит между нами,
Сопит, гражданская война,
Ожить пытаясь временами,
Ей - снова крови, как вина!

Не поднимай пяту не Бога
Устал ли ты иль не доел!

Съедала ЖАДНОСТЬ понемногу
И бездуховность личных дел.

И ослеплённый не смущался,
Глазами шаря в пустоте,
Но тайной ЗАВИСТЬЮ питался,
А не молитвой, в маяте...

А Бог ему построил храмы
И сердце в Церковь призывал...
Но хам навек остался ...хамом,
И не отца лишь осмеял,

Стыда простого не имея...
Так и катился быстро вниз,
Не зная Бога, не умея
Рукой схватиться за карниз

Спасительного покаянья,
Что облегчило б и спасло.

Уж лучше жить от подаянья,
Чем пулей взять себе житло!

[Татьяна Сергеевна]

На реках Вавилонских...

Остановись. За продовольствием,
За сонмом хрюшек и коров,
За само и себя довольствием
Души своей теряли кров!

Базары, прибыль...И судачили,
Довольно часто лишь о том!
И был из тех, кто раскулачивал,
Не просто Богом приведён...

Что, не было руки прижимистой
И завидУщих, жадных глаз,
Душонки мелкой и зажилистой?
Не весь был свят и этот класс.

И кто своим богатством праведным
Христу и ближнему служил?
Как много было там раскаянных
Как в мире жизнь свою прожил?

Увы, но зрела кара Божия...
Пошёл и праведный в этап.
И покаянье в нём умножилось,
И укреплялся божий страх.

И лились слёзы под берёзками
В Карельских северных лесах,
И вспоминались Вавилонские
Евреи смирные в слезах...

И Бог презрел на их страдания,
И их детей благословил
За не лукавство в покаянии,
И благодарность , что смирил!

[Еленаfr]

Историческое-поэтическое продолжение последует?

[Татьяна Сергеевна]

Историческое-поэтическое продолжение последует?

Последует.

[Татьяна Сергеевна]

Они не остановятся

Вечная память. В Пскове убит священник.


Жёлтые начали падать листы
нА воду, голову, плечи...
Ты не последний наш батюшка, ты
Снова, как прежде - предтеча.
Снова, как прежде рядили с Христом
Всякие разные люди,
Рядят и судят: пошто и почём?
Чистой воды не замутят.
Не оскудеет земля ковылём,
Белой ромашкой аптечной...
Церковь твоя не ослабнет постом,
Радостью в Царствии Вечном!

Господи наш, в эти красные дни
Снова к Тебе улетает
Лебедь из наших. Его ты прими
В белую чистую стаю!

Жёлтые начали падать листы
нА воду , голову, плечи...
Ты не последний наш батюшка. Ты
Снова, как прежде - предтеча.

[Татьяна Сергеевна]

Кукурузная пора
От зерна берёт начаток!
Глянь, под солнышком початок -
Целый выводок ребяток,
Золотая детвора!

Оселедцем чуб висит
На початке этом зрелом,
Загорелом, сочном! Смело
нА мир весело глядит!

Не сожрала его тля,
Червяка челюсть минула,
Засуха не пошатнула!
Знать, родился он не зря!

Знать, накормит детвору
За столом широким с нами,
ЗасилУют скоту в яме!
Знать, пришёлся ко двору!

Вот такая красота!

Снова зёрнам в чистом поле,
Надо сгнить по Божьей воле,
Чтобы нива -  не пуста,

Чтобы снова благодать
Из зелёного росточка
Нашим дочкам и сыночкам
Плод могла могучий дать!

[Татьяна Сергеевна]

Продаётся, продаётся!
Там где тонко, там и рвётся...
Ведь покупкою зовётся
И стакан сырой воды,
Да и просто без стакана.
Забезплатно Богом данной
Не обмыть нам будет рану
В миг нечаянной беды...

Продаётся, продаётся
И своим, и инородцам
Всё с лукавым повородцем,
Душу с меной на "купи!"
Мода множит идиотов.
Увеличивая квоту,
На копейку обороты,
Прибыль бешено лупи!

Продаётся, продаётся
Как и прежде первородство,
И природное уродство
Предлагают на торги!
А Христово слово "Даром"
И " Довольствоваться малым"
Стало странным и отсталым,
Как и слово "помоги!".

Продаётся, продаётся!
Звук кнута не раздаётся...
И живут не понимая, то куда это ведёт!
Продаётся даже небо,
Запах трав и запах хлеба!
Только ветер, где б он не был,
Верен Богу наперёд!

[Еленаfr]

Принципиально начала отказываться от некоторых покупок. При очередной домашней ревизии обнаружилось много бессмысленного, хотя, вроде, с умом всегда относилась к "вещизму".
К сожалению, продаваться стало насущное и доселе непродаваемое, права Татьяна Сергеевна. Тут уж совсем надо включать голову, чтобы адаптироваться к жизни.

[Татьяна Сергеевна]

Чтоб родиться нужною порою,
В нужном месте, к нужной дате мне,
Надо было маме стать вдовою,
Потеряв супруга на войне.

И войне пришлось тогда случиться
В час созревший, чтобы мой народ
Смог устало к Богу обратиться,
На смертельный став уже порог.

Кто-то был убит двадцать второго,
Кто-то в лагерь перед сорок пятым.
Но родилась девочка здоровой
Из крови родительской...распятой.

Вот такая вышла Божья Воля:
Я ж на свет, как видно, не просилась.
А потом однажды в чистом поле
Мне и половинка народилась!

Я умру земною своей плотью,
Но я в вашей памяти останусь,
Вы - в моей навеки не умрёте
За любовь, за верность и за жалость...Smile

[Руслан Остров]

Татьяна Сергеевна, по прежнему прошу Вас писать в одну тему .

[Руслан Остров]

Если Вы хотите чтобы каждый раз было новое название, то зайдите на первую страницу этой темы, откройте своё сообщение в режиме редакции и поменяйте название темы.

Сейчас это сделаю я.

Тогда каждый раз при внесении нового стихотворения будет всё правильно.

[Татьяна Сергеевна]

попробую...

[Татьяна Сергеевна]

Стояла Совесть у порога,
Взывая к жертвенной любви
И у дворца, у синагоги,
У храма Спаса на крови.

Одних она увещевала
Словами Господа Христа,
Другим смотрела и молчала
В глаза, как прежде, у Креста...

И модератором незримым
Читает темы ФорумОв...
Проходит Совесть пилигримом
Между раздвоенных умов...

Моя таинственная Совесть,
Живи во мне , не умирай,
Моей души читая повесть,
Суди меня и обличай!

[Руслан Остров]

Спасибо, прекрасное стихотворение ,Перенёс стихотворение в Вашу базовую тему.
Вообще - каждое стхотворение отдельно - более лучше для рейтинга, но так больше порядка.

[Татьяна Сергеевна]

Спасибо ,Перенёс стихотворение в Вашу базовую тему.
Вообще - каждое стхотворение отдельно - более лучше для рейтинга, но так больше порядка.

Рейтинг я свой на том свете получу...Не умею я в тему одну. Научите.

[Руслан Остров]

Спасибо ,Перенёс стихотворение в Вашу базовую тему.
Вообще - каждое стхотворение отдельно - более лучше для рейтинга, но так больше порядка.

Рейтинг я свой на том свете получу...Не умею я в тему одну. Научите.

Не сегодня Татьяна Сергеевна, как-нибудь попытаюсь.

[Татьяна Сергеевна]

К теме о совести:

Отрывок их книги Л. Соловьёва "Очарованный принц", из детства Хаджи Насреддина

"На базаре-то и произошёл с ним один случай, немало ему послуживший к познанию своего сердца и разума.

Как-то после полудня он забрёл на Старую верблюжью площадь. Были часы затишья: продавцы и покупатели пережидали зной. Кругом во множестве лежали верблюды, насыщая жаркий недвижный воздух едким запахом своего пота; маленький Насреддин, нисколько не боясь верблюдов, пересек площадь, порою совсем скрываясь в желто-пахучих застывших волнах верблюжьих горбов, порою выныривая из них своей бархатной тюбетейкой с красной кисточкой. Полусонная площадь не могла ничем порадовать его; он попробовал дразнить одного верблюжонка, но и тот, разморенный зноем, посмотрел равнодушно и отвернулся, не желая плеваться.

Подумав, маленький Насреддин направил стопы к Тамерланову мосту, где, по слухам, расположились приезжие канатоходцы. Проходя мимо большого караван-сарая, он остановился, услышав за углом крики, визг и смех. Возликовав сердцем, он поспешил, конечно, туда.

Он увидел гурьбу базарных мальчишек, своих сверстников, с увлечением предававшихся жестокой забаве. У стены караван-сарая у дороги, прямо на солнцепеке, сидела нищая старуха - цыганка из племени "люли" - наиболее презренного среди всех цыганских племен. А мальчишки с хохотом и кривляниями дразнили ее, выкрикивая разные обидные прозвища и швыряя комочками сухой земли.

Старуха эта была необычайно безобразна и отвратительна: её непокрытая голова сквозила белесыми лысинами, во рту, за синими дряблыми губами, торчали желтые клыки, нос был крючком и сизый, веки - больные, красные, лишенные ресниц, глаза - круглые, злые; вдобавок, на коленях она держала столь же отвратительного, как сама, облезшего от старости черного кота; словом - настоящая ведьма, из тех, что воруют маленьких детей, дабы напиться их крови.

Маленький Насреддин не замедлил принять участие в общей забаве: кричал и визжал, рычал и лаял по-собачьи, прыгал, высунув язык, на одной ноге, взапуски с остальными. Старуха бранилась, грозя жилистым кулаком, кот фырчал и выгибал спину - всё это было очень смешно, мальчики заливались хохотом.

Наконец старуха наскучила им, к тому же у Тамерланова моста ждали их другие развлечения. Наперегонки пустились они к мосту, куда и прибыли благополучно, как раз к началу канатоходного представления. О старухе, о её коте мальчики мгновенно забыли, - да и как могли бы помнить, если уши их сразу, до ломоты, наполнились пленительным грохотом больших и малых барабанов, визжанием сопелок и ревом труб, а глаза - блаженным созерцанием канатоходцев, разгуливавших в небе со своими шестами. Только раз в памяти маленького Насреддина смутной тенью мелькнула эта старуха, - мелькнула и пропала, но как-то странно зацепив за сердце, словно бы оставив на нём царапину.

Блаженство продолжалось весь день; домой Насреддин возвращался другим путем и старухи больше не видел. Но рассказывая Шир-Мамеду о своем дне - вспомнил её и запнулся.

- Что же ты? - спросил Шир-Мамед.

- Ещё я видел одну старуху, "люли", нищенку, - ответил Насреддин. - У неё - чёрный кот... А потом мы пошли к Тамерланову мосту...

Он не сказал прямой лжи, не сказал и правды, - это была полуправда, то есть наихудшая ложь. И опять что-то царапнуло его по сердцу.

С тем и лёг он спать. Утомлённый дневной беготней, он с вечера уснул крепко. В полночь он был разбужен страшным сном: базарная старуха, злобно скалясь, ловила его, хватала и тащила куда-то в яму, где фырчал и выгибал спину огромный черный кот, блестя огненными глазами. Этот сон наполнил мальчика тоской и ноющим томлением; прислушиваясь ко вздохам и храпу Шир-Мамеда, он испытывал беспрерывное, все возрастающее царапанье внутри - как будто старухин кот забрался к нему в грудь и вздумал поточить когти о сердце.

Так впервые услышал он голос совести, узнал, что носит в себе незримые таинственные весы, на которых неукоснительно взвешивается каждая крупинка содеянного им зла, - и склонение весов мучительно.

Чтобы избавиться от царапанья в сердце, он пытался направить мысли к играм, к ежу, к ласточкам. Тщетно! - не желая думать о старухе, он думал только о ней.

И тогда с ним произошло нечто удивительное: по мере того как он углублялся в раздумье о старухе, он всё меньше оставался собою и всё больше становился старухой, как бы переливаясь в ней, - так что к рассвету он был уже на три четверти ею и только на одну четверть собою прежним. И когда он стал на три четверти ею, он стал таким же несчастным и одиноким, как она, а его оставшаяся четверть прониклась к ней столь нестерпимой жалостью, что он залился горячими слезами.

Он всё понял: её безмерное одиночество, безмерную горечь - что нет для неё в мире ни одной близкой души. Разве она виновата, что родилась в племени "люли", разве она сама сделала себя безобразной, - так почему же несет пожизненную кару за это? Многотысячный базар вокруг - для нее пустыня... нет, хуже, ибо он полон к ней презрения и враждебности. За что? Она всегда сгорблена и всегда озирается, потому что всегда ожидает удара: плетью, словом или смехом - всё равно! Кроме чёрного кота, у нее нет никого; так они и живут вдвоем - оба старые, бессильные, вечно голодные, всеми покинутые, близкие только друг другу во всём безграничном мире.

Какими же глазами, поняв всё это, он смотрел теперь на себя - на свое постыдное кривлянье перед несчастной старухой, на свои позорные выкрики и прыганье с высунутым языком на одной ноге. Он ужаснулся. Он самому себе представился таким постыдным и отвратительным, что не мог выдержать и, громко застонав, засунул голову глубоко под подушку.

Утром он был грустен, задумчив; наскоро съел лепешку, выпил молока и побежал на базар. В его поясе лежал кошелёк, наполненный мелкой медью - грошами и полу грошами, на две с половиною таньга совокупно. Иные подумают: плод его разумной бережливости? Нет, игорных удач!

Он спешил к старухе. Сколько базарных соблазнов попадалось ему на пути: айран, медовый снег, леденцы, халва! Он мужественно преодолел их все и не развязал кошелька. Не остановился он и в переулке, где мальчики самозабвенно предавались китайской игре, именуемой "лянга", ставя по четверти гроша с носа. В этой игре маленький Насреддин равных себе не имел, - и все-таки проследовал мимо, глядя в сторону, ускорив шаги.

Старуху он нашёл на прежнем месте, у караван-сарая. Кот лежал у неё на коленях. Глиняный черепок для подаяния был пуст, как и вчера. Старуха гладила кота, что-то ему говорила; он отвечал тихим жалобным мяуканьем, - верно, был голоден.

Маленький Насреддин спрятался в проломе обвалившегося забора. Он вдруг оробел. Как подойти к старухе, что сказать? Мелькнула мысль: бросить ей кошелек и удариться в бегство. Но это было несовместимо с торжественностью минуты.

По дороге мимо старухи проходили разные люди, - никто не подал ей ни гроша, ни куска черствой лепёшки. Насреддин смотрел и удивлялся: как несправедливы и жестокосердны они!

Его удивление постепенно переходило в негодование. А люди всё шли и шли, а черепок старухи был всё пуст и пуст. Лицо маленького Насреддина загорелось от прихлынувшей крови: почему не понимают они того, что он своим детским разумом понял с такой несомненностью? Сегодня он вовсе не замечал в старухе ни её сизого носа, ни желтых клыков, поднявшись духовным зрением выше этих случайных и маловажных признаков, разглядев за ними самое главное: беззащитность, одиночество, страдание.

Движимый гневом и жалостью, он преодолел свою робость и с кошельком в руке направился к ней.

Чем ближе он подходил, тем труднее было ему идти, - ноги словно прилипали к земле.

Она узнала его, - он видел это по боязливой напряженности её взгляда. Она съёжилась, втянула голову в плечи, ожидая от него, как вчера, камня или словесной обиды.

- Вот, возьми, бабушка, - немеющим языком пролепетал он и вытряхнул кошелек ей прямо на колени, осыпав медью фыркнувшего кота.

На этом его мужество иссякло, он перешагнул предел свой храбрости. Повернувшись, он кинулся бежать и очнулся только в скобяном ряду, далеко от караван-сарая.

[Татьяна Сергеевна]

Аборты. Кто виноват?

Оба Богом созданЫ,
Оба Богом почтенЫ,
Оба Бога позыбыли,
Оба глупо согрешили,
Оба струсили потом...

Оба Рая лишены:
Первозданной тишины,
Мира, радости, покоя..
Вот уж горе-то какое!
Но, однако ж - поделом.

На лукавого пенять?
Или совесть показать,
И обоим за проделки:
"Шуры-муры посиделки",
"Трали-вали переспать"
За позор ответ держать?