Без исповеди нет спасения. (Архимандрит Иустин (Пырву)

[Лидия]

Источник: http://www.pravoslavie.ru/put/59364.htm



Старейшему румынскому духовнику архимандриту Иустину (Пырву) 10 февраля 2013 года исполнилось 94 года. Он является одним из самых любимых в Румынии батюшек. 16 лет провел в тюрьмах за религиозные убеждения, 25 лет находился под пристальным надзором румынской «секуритате», но это не погасило его ревность по Богу. Отец Иустин всегда отстаивал чистоту святой веры православной: и в годы социалистического атеизма, и после его крушения, когда над Румынией нависли новые угрозы. Мужество и героизм этого исповедника Христова, готового пойти на любые жертвы ради Истины, служат для всех нас, современных христиан, образцом стояния в вере.

Отец Иустин (Пырву) давно уже измеряет время своей жизни не годами: главное для него – дела и добрые слова. Он беседует с каждым переступающим порог его кельи, и его именуют старцем. Стоит отцу Иустину взглянуть на тебя синими, как небо, глазами, и в тебя входит радость, ты начинаешь сиять улыбкой. Он говорит, чего тебе недостает, чтобы начать преуспевать, и вселяет надежду… Не важно, что иногда ты не сразу понимаешь его слова, – ты чувствуешь, что им руководит Бог.

Рядом со старцем забываешь о голоде, холоде и суете мира сего. Он пленяет сердце своей всепоглощающей добротой, и хочется приходить сюда снова и снова, чтобы, смиренно опустившись на колени, припасть к этому источнику добра, мудрости и любви к людям.

И вот на исходе зимы я снова прихожу в келью отца Иустина в монастыре Петру Водэ. В его комнатке стоит запах смирны и настоящего ладана. Монахиня приносит ему с кухни румынский пирог с брынзой. Он угощает и меня… Затем начинает говорить о… покаянии, исповеди и молитве.

Отец Иустин (Пырву):


Архимандрит Иустин (Пырву) среди верующих

– Ключом к нашему спасению является таинство святой исповеди. Это одно из семи святых таинств нашей Православной христианской Церкви. Без этого таинства нет спасения. Мы можем совершать всевозможные подвиги, пост, молитву, бдения, милостыню, пожертвования, но без исповеди никак нельзя.

Какая молитва о прощении грехов была самой краткой? Молитва разбойника на кресте: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем»[1]. А кем связывается и кем разрешается христианин в таинстве исповеди? Он связывается и разрешается через таинство священства. Иногда слышишь, как сектанты, отпавшие от нашей христианской Церкви, говорят: «Мы исповедуемся друг перед другом и не нуждаемся в благодати Божией». Итак, что самое главное в таинстве исповеди, в таинстве священства? Благодать Божия. Ею мы связываем, ею разрешаем. Священник – только инструмент, посредством которого действует благодать Божия, и к ней не примешиваются грехи священника. Грехи священника – он сам за них даст отчет, а благодать Божия действует независимо от его добродетелей и его жизни.

Поэтому неправильно, когда кто-нибудь из христиан говорит: «Пойду исповедаться к батюшке такому-то, чтобы он отпустил мне грехи». Да, это верно, каждый хочет попасть к врачу получше, но священство – это благодатная сила, и она одинакова как у батюшки из самого дальнего сельца, так и у служащих в наших знаменитых румынских монастырях: везде действует благодать.

Да, конечно, очень многие неверующие отказываются идти на таинство исповеди, говоря: «Зачем мне это? Я еще молод, у меня еще столько времени впереди. Успею исповедаться и покаяться на старости лет». Но с нами может случиться все что угодно – Боже упаси! – какая-нибудь авария, паралич, потеря зрения, еще что-нибудь. И ты уже не можешь положить ни одного земного поклона, тебе даже в пояс поклониться тяжело, и ты вздыхаешь: «Ой, у меня болят колени, ой, мне нужно отдышаться», – и вот так враг ставит нам препоны, а мы всё откладываем нашу исповедь и в конце концов уходим на тот свет не подготовившись.

Когда ты молод, когда ты еще дитя, родители говорят: «Оставь ребенка, пусть он живет своей жизнью, еще успеет сделать это». Но на бедного ребенка обрушивается болезнь, начинается какая-нибудь лейкемия, и он становится неспособным принести никакого покаяния. Его разбивает паралич, отнимается язык, он не может двинуть рукой, чтобы хотя бы на бумаге написать свой грех, – вот как враг-диавол отвел его от покаяния.

Мы должны иметь великое попечение о своих детях, водить их в храм, чтобы они привыкли к таинству покаяния. Тогда ребенок и дома будет послушным, искренним, он с полным правом будет следовать нравам и жизни родителей. Семейную жизнь ничто так не скрепляет, как это таинство исповеди. Муж уважает жену благодаря таинству исповеди, жена уважает мужа благодаря таинству исповеди, дети уважают детей благодаря таинству исповеди, а священник, являющий собой единство всех в благодати Божией, вносит мир и покой в дом – и в нем, благодаря этой душевной чистоте, царит Христос и естественны преданность, любовь и искренность. Семья держится на любви, искренности и преданности друг другу.

Таинство венчания – это взаимное спасение, с таинством венчания связаны и деторождение, и материальная взаимопомощь. Муж не прячет своего кошелька в одном углу, и жена не прячет своего в другом, потому что тогда это уже было бы не единство, уже не любовь, уже не доверие.

Некоторые говорят: «И зачем мне работать для тебя, когда у тебя зарплата больше моей?» – «Да, она больше, и меня ноги кормят. Я вот поеду в Испанию, поеду в Англию, во Францию – и до свидания». На этом всё. Они покончили с таинством венчания и таинством исповеди.

Или еще приходит на ум такое: «А зачем мне работать за них? Пусть сами работают. Что, чтобы я работал за них? Поживу-ка для себя, мне ведь всего несколько лет до пенсии. И что мне теперь делать? Работать за своих детей и жену? Да пусть сами идут и трудятся».

Всё это нехорошо. Когда-то жена была привязана к мужу, потому что это не в наших традициях было, чтобы жена ходила на работу. Когда мужчина женился, он знал, что будет содержать семью, потому что семья зависела от его труда (конечно, те зарплаты были несравнимы с нынешними), а жена смотрела дома за всем хозяйством и детьми, готовила детей к школе, стирала, готовила еду. Жена была привязана к мужу, и послушание мужу соблюдалось свято.

Помню, мама вязала шерстяные носки, и мы их носили по два года, они не рвались. Она сама пряла, шила, ткала, вязала, делала всё по хозяйству. А сейчас то и дело слышишь: «Дорогая, не надо этого делать, пойдем и купим всё это, пойдем в магазин». А раз так, тогда мужику нужно везти уйму денег из Испании и Израиля, доллары и евро и так далее.



Каноны – это каноны. Ну, если сегодня назначишь человеку 20 земных поклонов, то он тут же скажет: «Ой, а как же я сделаю двадцать?» А если я запрещу ему причащаться два года, то он сразу же скажет: «Ой, а как же я буду без Причастия?» А грехи? Мы им попустительствуем и не думаем о том, что если немного не добавить порядка с этими канонами, то потеряем верующего, и он больше не придет на исповедь. Современный человек дошел до крайне тяжелой стадии. Бог накажет и священника, с легкостью отпускающего грехи, и верующего, который радуется этому отпущению. Они оба попадут в один котел. Причастить кого-то недостойно?!

Сегодня стало модно причащаться очень часто, и чем чаще мы причащаемся (если причащаемся недостойно), тем сильнее заболеваем душевно. Сначала нужно очиститься, омыться. Жизнь – это не столько причащение, сколько само приготовление к этому святому таинству Причастия Крови, которую Христос пролил за грехи наши. А если мы принимаем ее так… как в столовой, у дверей исповедуемся и в алтаре причащаемся…

Когда я учился в начальной школе, мы ходили на исповедь в начале поста, вся школа во главе с учителем. Исповедь начиналась с учителя, затем входили мы, человек 60–70 детей, приносили яйца из дома (плата за исповедь), складывали их в корзину и шли на исповедь. Священник спрашивал нас:

– Сколько тебе лет? В каком ты классе?

– В третьем, в четвертом.

– Тебе 500 земных поклонов.

В конце поста нас снова вели на исповедь, и он спрашивал:

– Сколько поклонов я тебе назначил?

– 500.

– Ты сделал их?

– Да.

– Хорошо. Иди к причастию.

Так совершалось наше воспитание и душевное врачевание. Туда приходили и родители, исповедовались и они тоже. Там, в храме, наш же учитель читал синаксарь, читал Апостол. А где ты сегодня увидишь преподавателей в церкви? Где ты сегодня увидишь образец для крестьянина, который стоял бы в храме в дни праздников, в воскресенье, на Пасху, Рождество, Крещение? Учитель стал большим господином. Он забыл, как мама за руку привела его в храм, забыл, как она с котомкой вела его в лицей и отрывала от себя последний кусок хлеба, чтобы сделать его образованным человеком.

Он отучился и от исповеди и причастия и ходит теперь на дискотеку, сидит перед телевизором, простите, со всей этой сверхтехникой, которая наводнила и разрушила наши села и города. Чем больше он разодет, тем он чужее. Чем большим безбожником, вольнодумцем он будет, тем лучше его примет мир сей.

Но тебя видно насквозь по походке. Видно, чего ты стоишь и где ты, со всем твоим современным высокомерием, сломаешь себе шею в какой-то момент. Ибо так и случаются засуха и лихолетье. Земля истощена, и всевозможное зло обрушивается на нашу голову. Появляются всё новые болезни, появляются всякие тяготы, неисцельные, неотвратимые.

…Таков «современный человек», лишенный благодати Божией, лишенный этих таинств исповеди и причастия и всех благ небесных и земных. Мы все время бежим от хорошего, отгоняем его и дошли до того, что нам неприятен запах ладана, базилика[2]… Мы говорим: «Мне это не нравится!», «Меня это напрягает, у меня болит голова от этого дыма и чада свечей, я не могу тут долго находиться!» И приходит на нас всякое зло.

Я ведь не против модернизации, не против прогресса. Прогресс очень хорош, но всё должно быть на своем месте.

Чем цивилизованнее человек, чем он культурнее, информированнее, тем он лучше как христианин. Ценность народа, как и человека, тем выше, чем больше он знает Евангелие и живет по нему.

Если бы человек внимательно читал только вторую вечернюю молитву, то и там он нашел бы всю философию христианина в двух-трех фразах: «Даждь, Господи, и мне, недостойному рабу Твоему, спасение Твое на ложи моем.



Архимандрит Иустин (Пырву)

«Душу любовию Креста Твоего» – то есть речь идет о страдании за ближнего, о жертвенности, ибо напрасной была твоя жизнь, если она прожита в одиночестве и эгоизме! Нет, в душе должна быть любовь Креста Твоего. Христос для чего взошел на Крест? Он взошел на Крест из любви к человеку падшему, человеку погибшему.

«Сердце чистотою словесе Твоего» – то есть вот где исходный центр жизни человеческой – в сердце. Сыне, дай Мне твое сердце![3] Ничего другого Христос не хочет, кроме сердца человеческого. Почему Христос стучит в дверь?[4] Он стучит, чтобы ты открыл Ему свое сердце.

«Тело мое Твоею страстию безстрастною» – то есть всегда надо иметь в виду, что только страдание ведет тебя по пути совершенства.

«Мысль мою Твоим смирением сохрани» – другой вопрос: а что такое смирение? Оно – риза Божества.

И вот так мы будем стараться исправить всю жизнь нашу. Вечерние молитвы – как исповедь перед духовником. Так было установлено, что ты должен исповедоваться перед духовником 4–5 раз в году. Заданы этакие вехи – исповедоваться в посты, чтобы человек знал. Но в общем исповедь – это как при зубной боли. Если у тебя начинает болеть зуб, ты уже не ждешь следующей недели, не ждешь, когда стоматолог приедет к вам в село, но едешь прямиком в Пятра-Нямц или Яссы и вырываешь зуб, потому что не можешь спать, не можешь работать, не можешь делать ничего. Вот то же самое происходит и с «зубом души». Начал грех грызть твою душу – иди к «врачу» и вырви свои грехи! И там ты уже встаешь исправленным, здоровым и продолжаешь нормальный ход своей жизни.

Поэтому чтение этих вечерних молитв очень важно как свидетельство исповеди человека в душе и перед иконой.

«Вольныя моя грехи и невольныя, ведомыя и неведомыя: яже от юности и от науки злы, и яже суть от нагльства и уныния. Аще именем Твоим кляхся, или похулих е в помышлении моем; или кого укорих; или оклеветах кого гневом моим, или опечалих, или о чем прогневахся; или солгах, или безгодно спах, или нищ прииде ко мне, и презрех его; или брата моего опечалих, или свадих, или кого осудих; или развеличахся, или разгордехся, или разгневахся; или стоящу ми на молитве, ум мой о лукавстве мира сего подвижеся, или развращение помыслих, или опихся, или без ума смеяхся; или лукавое помыслих, или доброту чуждую видев, и тою уязвлен бых сердцем; или неподобная глаголах, или греху брата моего посмеяхся, моя же суть безчисленная согрешения; или о молитве не радих…» – и так далее.

Итак, вот все грехи, которые могут быть у человека и которые он называет перед судом своей совести, перед иконой и пред лицом Бога. Это исповедь, которую совершает каждый, и тогда Бог находит его приготовленным. «Затем, осенив себя крестным знамением и засыпая с молитвой на устах, подумай о Судном дне, о том, как ты предстанешь пред Богом»[5].

***



Время течет по-другому в присутствии отца Иустина (Пырву). Потом я буду жалеть, что не спросила у него и о других беспокоящих меня вещах, но минутам идет счет, и паломники, как всегда съехавшиеся в огромном количестве, слышны за дверью. Батюшка говорит ласково, затем благословляет меня. Тут всякая неопределенность исчезает.

Я знаю, что пора и честь знать. Но как бы хотелось остаться здесь и сидеть, как Мису, котенок батюшки, на краешке кресла, сидеть и слушать, радоваться покою вместе с небом, елями, ручейком, журчащим за монастырем, и главное – быть близ души отца Иустина, дышать святостью, которой веет даже от румынского пирога с брынзой, только что вынутого из печи.

Ухожу, спускаюсь по дороге, ведущей в село, а сердце просит: «Молитесь о нас, отец Иустин!»
Беседу архимандрита Иустина (Пырву) записала Изабелла Айванчесей
Перевела с румынского Зинаида Пейкова
Сrestinortodox.ro

11 февраля 2013 года